Степан очнулся, шустро пополз, отталкиваясь ножками от земли. Но мы уже не успевали. До отступающих автоматчиков оставалось метров семьдесят. Они потеряли еще двоих, у живых падала скорость. Их буквально расстреливали. Поднялись двое, побежали, согнувшись в три погибели. Их прикрывали несколько человек, заливая свинцом атакующих.
– Степан, не шевелись… – прохрипел я. – Может, проскочат, не заметят…
Идея была ошибочной. Первая «партия», уходящая от преследования, могла и не заметить, но те, что шли за ними густой цепью, не заметить не могли. Убьют – кто будет разбираться? Да и Степан не вник моему дурному приказу и пустился наутек – к избушке. Скрипнув зубами, я подхватил лук и пустился за ним. «Ружье оставил!» – пронзила запоздалая мысль. Ладно, толку с этой допотопной двустволки…
– Любомир, здесь кто-то есть! – грохнул за спиной резкий бас.
– Не стреляйте!!! – завопил я. – Мы здесь живем!!!
– Не стрелять! – рыкнул голос, показавшийся мне знакомым. – По тем стреляйте, идиоты!
– Тупак, Онуфрий, прикройте! – забился в тремоло звонкий девичий голос. – Именем Любомира, вы должны это сделать!
Двое послушно откололись от бегущей группы, и тут же загавкал ручной пулемет Калашникова. Атакующие распались, атака захлебнулась. «Какая покорность и самоотверженность, – мелькнула мысль. – Ведь знают, что на смерть остались…» А я уже продрался сквозь колосья бурьяна, перелез через плетень, протопал по дорожке мимо западной стены нашей хатки и вывалился во двор. Бежать в избу и запираться, похоже, смысла не было. Коротышка учащенно дышал за спиной, захлебывался. Худо дело: стрелка тахометра в красной зоне…
– Все, Михаил Андреевич, не могу больше…
– К сортиру!
Я схватил его за шиворот. Мы добежали до середины двора. Пулеметчик на поле еще не отстрелялся, сдерживал атаку.
В спину прогремело: «Стоять!» – и пули из компактного пистолета-пулемета пропороли землю под ногами.
Стоило поумерить прыть. Мы были как на ладони, можно не целиться, чтобы в нас попасть. Я схватил разогнавшегося коротышку, вскинул свободную руку – дескать, сдаемся, рады гостям. К нам бежали шестеро – все, кто уцелел в жаркой схватке. Луна в эту ночь выдалась знатная, размытый свет очерчивал фигуры. Женщина – стройная, вся в блестящем, обтянутая, с развевающимися волосами – валькирия какая-то… Шестеро мужиков – крепко сбитые, одеты кто во что, увешаны автоматами. Яркий свет ударил в лицо.
– А это что за лешак? – выкрикнула девка.
Я хотел возразить, что сама она кикимора, но память напомнила, что я четыре месяца не брился и год не стригся, выгляжу как типичный лесовик, и промолчал.
– Местный, говоришь? – с бархатными интонациями проговорил мужчина. Он приблизился, осветил хлопающего глазами коротышку, еще раз меня.
– И уродец при нем… – фыркнула девица.
– Да сама ты уродка!.. – взвился коротышка.
– Минуточку… – пробормотал мужчина. Дрогнул фонарь. – Луговой?.. Михаил Андреевич?.. Вот так встреча…
– Вы дали правильный ответ, – проворчал я. – Осветите, пожалуйста, лицо… – Голос человека давал основания полагать, что я его узнаю.
– Может, пойдем уже? – нетерпеливо подпрыгивала девица.
Говорящий поднял фонарь и осветил свою чертовски примечательную физиономию. Глаза горели бесноватым огнем – возбудился «мессия» в горячке боя. Черные волосы спадали с плеч, потные пряди прилипли ко лбу. Узнать его было трудно. У человека, с которым я имел когда-то дело, не было ничего харизматического. А этот был ходячей харизмой – от него буквально исходили волны отрицательной энергии. Сильно изменился за прошедший год… Рачной Валерий Львович – бывший начальник службы безопасности Благомора.
– Мое почтение, Валерий Львович… – пробормотал я, впадая в замешательство. Не сказать, что с данным индивидуумом мы водили тесное знакомство – при случае здоровались, обменивались дежурными фразами. В памяти Рачной остался сдержанным, в меру интеллигентным профессионалом.
Люди, оставшиеся погибать, кажется, погибли. Строчили пистолеты-пулеметы, перекликались люди, вставая в полный рост. Бросок – секунд двадцать – и они здесь.
– Вы как хотите, а я пошла… – опомнилась девица.
– Постой, Виола… – Рачной схватил меня за воротник, заговорил, глотая слова: – Ты здесь живешь, Луговой, я не знал… Мы же ладили с тобой, помнишь?.. Окажи услугу – проведи через болота… В долгу не останусь, клянусь, мое слово – кремень… Тебя с этим мелким все равно убьют, кто тут будет разбираться? Эти твари убивают все, что движется…
– А не пойдешь, мы сами тебя убьем! – истерично завизжала девица.
Я все уже понял. Жизнь давала резкий поворот. Теория вероятности – чушь собачья. Маловероятные события случаются сплошь и рядом.
– Степан! – хрипло бросил я. – Веди на Сонькину топь. Ты знаешь короткую дорогу. И выруби, ради бога, свой фонарь, Валерий Львович…
Ночка удалась на славу. Вся честная компания вывалилась за сортир, когда участники погони высыпали во двор и принялись палить в разные стороны. Мы с коротышкой бежали первыми (спасать хотелось только наши жизни). Рачной не отставал – дышал в затылок; словно крылья демона, развевались полы его плаща. Изменился, сильно изменился Валерий Львович… Сзади топала девица, норовила обогнать, но тропа была узкой; фемина толкалась, сыпала проклятиями. Васятинские топи – это несколько квадратных километров заболоченной низины. Мелкий кустарь, дохлые ивы, залежи бурелома, маскирующие опасные участки, масса побитых молнией деревьев, коварных трясин, засасывающих быстро и навсегда. Я неоднократно приходил сюда в меланхолическом настроении, освоил несколько троп, и с нечистью, считающей низину своим домом, кровопролитных войн старался не вести. Но этой ночью на помощь «потусторонних» сил можно было не рассчитывать – не любит нечисть огнестрельного оружия, и если рядом стреляют, предпочитает прикинуться несуществующей…
– Валерий Львович, кто эти люди?
– Спецназ, – коротко бросил Рачной. – Натасканный спецназ, съевший собаку на убийствах…
Мы еще не вбежали в лес. Трава по пояс, под ногами чавкало, островки кустарника возникали то слева, то справа. Растительность уплотнялась, мы бежали практически по коридору, окаймленному плотной ивовой порослью. Погоня ударила дружным залпом. Повалился замыкающий процессию «сподвижник». Свинец ложился плотно, все бегущие попадали в траву. Виртуозно материлась девица.
– Ощера, останься! – скомандовал Рачной. – Прикрой нас!
– Понял, Любомир… – Голос смертника дрогнул. Но ослушаться приказа мужик не посмел – улегся на пузо, разбросав ноги, и упер рожок «калашникова» в землю. А в полумраке уже перебегали неясные фигуры, метались огоньки пламени…
– Неплохо ты их выдрессировал, – оценил я, совершая прыжок по следу коротышки.
– Я старался, – скупо вымолвил Рачной, прыгая за мной. Не повезло – пуля попала в спину; Рачной охнул, упал лицом в траву, затрясся.
