Наряды и украшения обедавших, вероятно, перевесили бы в своем денежном эквиваленте годовое содержание легиона. Сам старик Эмшандар в последнее время одевался крайне эксцентрично, но сегодня его камзол, сверкавший драгоценностями и орденами, был предельно пышен по меркам нынешней моды.
Как обычно, Эшиала оказалась единственным исключением из общего правила. На ней было простое белое платье с вышитой золотом каймой по подолу и почти никаких драгоценностей. Впервые явившись ко двору, она ничего не понимала в бешеной карусели моды, а посему одевалась так, как ей самой того хотелось. Она бросала вызов моде лишь потому, что не умела носить платья со вшитыми железными обручами, прическу, напоминавшую стог сена, и каблуки, подобные ходулям. Шанди сказал, что она вольна ходить в чем ей угодно, а император вскользь заметил, что жена его внука удивительно красива, и тем самым заткнул рот завистницам.
Будь на месте Эшиалы какая-нибудь другая девушка, ее непременно отторгло бы высшее общество – ибо любого, кто не желает играть в общую игру, можно заподозрить в презрении к окружающим. От леди ждали только, чтобы она ежемесячно тратила на свой гардероб да на побрякушки целое состояние; у многих была прислуга, следившая за серьгами, прислуга, следившая за обувью, и так далее, а у знатных мужчин часто имелся особый лакей, ответственный за повязывание платка на шею своего господина. Каждую неделю появлялись новые формы вееров, рукавов или кружев, и о всяком, кто не хотел следовать последней причуде моды, немедленно начинали брезгливо шептать: экономит! Обвинение – хуже не бывает. Легкий признак бережливости мог нанести такой удар по репутации, какого не нанесло бы и открытое кровосмешение.
Но жену наследника имперского престола двор не мог просто игнорировать. Шептать о том, что ее муж давно сидит без гроша и, по всей видимости, скоро будет отослан с глаз долой, придворные тоже не смели. Низкое происхождение Эшиалы было известно всем, и потому с этой стороны она была также неуязвима. Принцесса Эшиала практически была вне досягаемости от клешней престарелых сплетниц: им не хватало духу открыто враждовать с будущей императрицей. Они ненавидели ее всем сердцем, но вынуждены были терпеть. Друзей у нее здесь не было.
Бывало, она ловила на себе чей-нибудь взгляд и ясно читала в нем презрение и ненависть.
Эшиала с радостью заметила, что сегодняшний день был одним из лучших у старика Эмшандара: в плохие дни он обычно выглядел так, словно уже месяц как скончался. Он вяло жевал и глотал с трудом. Зубы у императора давно выпали, так что нос его едва не упирался в подбородок. От старика не осталось ничего, кроме кожи и костей, и знакомое лицо он узнавал лишь на расстоянии вытянутой руки. Надежно упрятанные в морщинистых веках, глаза императора бегали по сторонам, пока он тщетно пытался поймать нить разговора.
Старик единственный при дворе говорил все, что ему вздумается. А Эшиала, похоже, единственная из всех не боялась его. Она честно выполняла свой долг, всей душой была предана Империи, и скрывать ей также было нечего.
По правую руку от нее сидел пожилой сенатор с лоснящимся красным лицом, взъерошенными волосами и хриплым голосом. Он обожал сальные анекдоты и постоянно сыпал ими, неизменно разражаясь противным хохотом, как бы удивляясь собственной вульгарности.
Красавица жена, сидевшая напротив него, флиртовала со всеми, кто только попадался ей под руку (даже с императором, что, безусловно, было немалым подвигом), завораживая мужчин и приводя женщин в бешенство. По части моды Эшия обгоняла всех или думала, что обгоняет. Никто не осмеливался сделать замечание, когда она неверно произносила слово или недопонимала метафору, – ив первую очередь ее совершенно ослепленный страстью муж. У старого недоумка уже были внуки, у которых были свои соображения насчет Эшии.
И как только две родные сестры могут оказаться столь разными? Эшия в полной мере унаследовала фамильную красоту, и Эшиала всегда помнила об этом. Насколько сама она была молчалива и застенчива, настолько Эшия – чувственна и жизнерадостна.
Эшиала, по природе тихоня, с готовностью откликалась на реплики соседей и старательно пользовалась столовым прибором, как и подобает истинной аристократке. Она не позволяла себе соскальзывать в беседе на опасные темы и в то же время донимала сестру за легкомыслие. Сдержанность и невозмутимость служили Эшиале идеальной защитой, и она возвышала свой голос лишь для того, чтобы докричаться до глухой мумии, сидевшей напротив.
Никто из этих людей так и не узнает, как же кошмарно болит у нее голова или как она боится, что в любую минуту ее может стошнить. Она вообще не любила оказываться на всеобщем обозрении… Сейчас ей предстояло разделаться с какой-то крохотной птичкой, почти утонувшей в густом остром соусе; но сначала требовалось вооружиться ножом, подобно хирургу, и раскромсать это несчастное существо на мелкие кусочки – а она даже смотреть не могла в тарелку! Остальные беззаботно чавкали, легко расправляясь со своими пичугами. Императору подали нечто вязкое, что требовалось зачерпывать ложкой.
Эшиала наблюдала за тем, как ее развеселая сестра, вся в шелках и самоцветах, устраивает за столом «цирк одной женщины», и могла думать только, что для дочерей провинциального лавочника обе они отлично справляются со своими ролями.
Браки с простолюдинами в нынешней династии уже превратились в устоявшуюся традицию. Сам Эмшандар женился в свое время на дочери бедного ученого из какого-то маленького университета, затерянного в просторах Империи, а его сын Эмторо – на солдатской дочке, которую двор с негодованием отверг, как потаскушку. Шанди же избрал в спутницы младшую дочь лавочника…
– А как поживает Уомайа Первая? – осведомился сосед слева.
По левую руку от Эшиалы сидел принц Эмторо, кузен Шанди. Странный человек, угрюмый и сухопарый; острый нос подрагивал, когда Эмторо злился. Эшиала побаивалась его, избегая заглядывать в немного раскосые, беспокойные карие глаза, временами ярко вспыхивавшие внутренним огнем. Эмторо значился третьим в порядке престолонаследия, сразу за ее девочкой. Если кто-то и был способен разглядеть боль и тревогу за маской ее невозмутимости и сорвать эту маску, так это именно Эмторо.
Но он был третьим у престола, и Эшиала подарила ему свою четвертую за сегодняшний вечер улыбку.
– Майа прекрасно себя чувствует, хвала Богам….
– Растет, как тролль, я полагаю?
– Да, так же быстро, как тролль. Принц рассмеялся.
– Я и не имел в виду, что она будет походить на тролля, когда вырастет. При таком обороте дело, по жалуй, запахнет государственной изменой… Когда вы собираетесь встретиться с Шанди в Квобле? Желудок Эшиалы сжался в комочек.
– Это решает его величество. Ему, вне сомнения, известно, как мы с Шанди жаждем встречи.
По натуре Эшиала была затворницей. Всего шесть педель они прожили вместе после свадьбы, когда Шанди отправился воевать, и порой Эщиалу беспокоило то, что она совсем забыла, как выглядит ее супруг. Ей снились кошмары, в которых она встречается с принцем и делает реверанс перед совершенно чужим человеком. К счастью, Шанди оставил жену беременной, а принцесса, вынашивающая ребенка, могла не появляться в свете. И даже лишившись благовидного предлога, Эшиала все-таки старательно отказывалась от приглашений при всяком удобном случае. Пролетело два года, но она до сих пор была чужой при дворе.
