— Может, ты мне поможешь? — послышался совсем близко знакомый голос. Лавров болтался под снеговым карнизом, надежно ухватившись за корень дерева. — Или так и будешь пялиться?
— Я думал, ты… — Старлей широко улыбнулся, но тут же улыбка сменилась гримасой, мир вновь поплыл перед глазами.
— Не дождешься.
Барханов обхватил дерево, дотянулся до Лаврова и втащил майора на лед. Они лежали рядом, глядя на дно русла замерзшей речушки, прорезавшей в этом месте неглубокий каньон, оба тяжело дышали.
— Сейчас рванет! — проговорил Барханов.
Из бензобака корейского «УАЗа» хлестал бензин — прямо на капот второй машины.
Десантники отползли от обрыва. Взрыв так и не прогремел, просто в воздух поднялся столб дыма, его тут же снес налетевший ветер.
— Красивые взрывы бывают только в кино. Знаешь что, старлей? — Майор криво улыбнулся.
— Только не говори, что я спас тебе жизнь и теперь ты мой должник.
— Не это, — Лавров поднялся, — кажется, мне уже пора на пенсию.
Барханов положил автомат на колени и достал из кармана пачку сигарет. Десантники закурили.
— Что будем делать, майор? — затянувшись, спросил старлей.
— Сообщить о вертолете мы не сможем — нет связи. Выбираться к городу пешком долго, — задумчиво произнес Батяня, — а счет времени идет на часы.
— Так, что ты предлагаешь?
Майор думал недолго — заранее знал ответ на этот вопрос.
— Попытаемся прорваться в корейский поселок.
— Долго думал, майор?
— Пока болтался над пропастью, было время. В таких ситуациях думается очень быстро. Сознание обостряется.
Барханов хотел напомнить, что у них нет оружия, кроме автоматов с пригоршней патронов и нескольких гранат. Но, посмотрев на решительно настроенного Лаврова, понял, что разубеждать того бесполезно.
— Ты знаешь дорогу к поселку?
— Найдем. — Майор вытащил из-за пазухи изрядно помятую карту.
— А я думал, она осталась в машине, — удивился старлей.
Лавров разложил карту на коленях:
— Конечно, ты же ее там оставил. За три часа доберемся.
— Говоришь так, будто мы уже в дороге. — Барханов бросил окурок в снег.
— Их много, но если захватить главного, мы таким образом парализуем корейцев, — предложил майор, — он все замкнул на себя, без него они превратятся в стадо баранов.
— Хорошая идея, если знаешь, как ею воспользоваться… — хмыкнул Барханов.
Лавров прищурился, его лоб покрылся паутиной морщинок.
— Что у нас осталось в рюкзаке?
— Кроме сигнальных ракет, ничего. — Старлей развел руками.
— Отлично, нам и этого хватит.
— Для праздничного салюта?
— Если сам не додумаешься, то расскажу по дороге.
Батяня зашагал к лесу. Барханов постоял на месте, вдумываясь в загадку майора. Он знал, что Лавров мастер придумывать неординарные ходы, которые другим сперва кажутся почти бессмысленными и обреченными на провал.
«Однако в конечном счете майор оказывается прав. Так будет и теперь, — решил Барханов, — если только…»
И он вспомнил слова своего командира: «Кажется, мне уже пора на пенсию».
* * *
Ли Эр Йон выдвинул ящик письменного стола и удивился царившему в нем беспорядку.
«Давно я не проводил здесь ревизию. Все свободное время съела операция с „Барракудой“, — подумал кореец.
Бросив в урну скомканные листы бумаги, занимавшие большую часть ящика, Йон обнаружил на дне початую полулитровую бутылку русской водки, с надетым на горлышко пластмассовым стаканчиком. Бородатый мужик, изображенный на этикетке, широко улыбался, подмигивал ему, словно приглашал выпить прямо сейчас. Наверняка художник желал изобразить русского мужика, но парторг за все свое пребывание в России подобных типов так и не видел живьем, только на этикетках. Свинтив металлическую пробку, кореец наполнил стакан до краев и закрыл дверь на ключ. Это раньше, лишь только он приехал в Россию, и от ста граммов мог свалиться, а теперь ничего, привык пить наравне с русскими — приходилось довольно часто встречаться с местными чиновниками, бизнесменами и решать сложные вопросы за «чашкой» водки. Присев на подоконник, Йон угрюмо посмотрел в окно.
Серые тучи наползали на поселок. Они шли так низко, что, казалось, вот-вот зацепятся за «колючку», вьющуюся спиралью поверх высокого сплошного забора. Йон выпил спиртное без всякого удовольствия и, сморщившись, закурил сигарету. Теперь ему стало немного легче, мир вокруг уже не казался таким скучным и непредсказуемым. Однако его не покидала мысль о двух десантниках, попытавшихся помешать операции с вертолетом, разрабатываемой корейскими спецслужбами долгие месяцы. Сорвись она, и ему — парторгу — конец.
По карнизу забарабанил твердый, как град, снег, на улице понемногу смеркалось. Подсев к столу, кореец раздавил окурок в пепельнице, упер подбородок в сложенные перед собой руки и закрыл глаза. Клонило в сон. Сказывалось напряжение последних дней. Йон не помнил, сколько просидел в такой позе. Когда он проснулся, в кабинете было темно, а за окном уже горели прожектора. В дверь постучали.
— Входите! — сбросив остатки сна, бодро произнес Йон, забыв, что сам закрылся на ключ.
Дверь дернулась.
— Сейчас. — Йон сунул пластиковый стаканчик и пустую бутылку в недавно вычищенный ящик письменного стола, сам открыл дверь.
На пороге стоял запыхавшийся охранник. Его серое от гари лицо было покрыто мелкими каплями крови. Разбитый нос и порванные на коленях штаны могли сказать Йону о многом. Преданными глазами он виновато смотрел на своего командира.
— Вы их убили?
Кореец склонил голову, шмыгнул сломанным носом, его взгляд остановился на значке с портретом Ким Ир Сена:
— Они ушли, — произнес он загробным голосом, словно обращался не к Йону, а к самому вечно живому Великому Руководителю.
Сжав руку в кулак, Йон поднялся и двинулся на лагерного охранника.
— Партия доверила вам оружие. От вас нет пользы Родине. Целая армия не может поймать каких-то двух русских десантников, — приближаясь к охраннику, цедил слова Йон, — и ты думаешь, что тебе это будет прощено?
— Нет… я искуплю вину. — Кореец выглядел подавленным и не мог ничего сказать в свое оправдание.
Кулак Йона повис в воздухе, будто всевластный в пределах лагеря кореец решал, куда лучше нанести удар. Но долго думать он не стал, кулак молниеносно ударил в челюсть.
— Б… — по-русски выругался Йон.
Охранник молча осел, голова его глухо стукнула в пол. Из приоткрытого рта вместе с кровью на стоптанный линолеум соскользнуло два сломанных передних зуба.
