Тем не менее полностью отгородиться от внешнего мира было невозможно, и в поместье периодически бывали гости, в том числе из столицы. Уединяясь с ними, Ортез вел беседы по каким-то только им одним известным вопросам. Вот и сегодня ранчо посетил еще один гость, на этот раз штатский.
Хозяин ранчо и посетитель сидели в зале, выполненном в национальном стиле, который в Латинской Америке любят многие – от крестьян до президента. На стенах висели шкуры лам, столик окружали плетеные кресла, на полочках стояли расписные глиняные сосуды причудливой формы.
Штатовского гостя звали Джордж Купер. На лацкане его рубашки красовался журналистский бэйджик, на столе он поставил включенный диктофон. Впрочем, все эти журналистские причиндалы были только лишь имитацией: гость прибыл из Лэнгли – штаб-квартиры ЦРУ.
– Скажите, генерал, как чувствуете вы себя, оказавшись в отставке? – задал вопрос Купер. – Насколько мне известно, люди деятельные и не привыкшие к расслабленности, непросто переносят такое вот вынужденное затишье.
– Как видите, вполне нормально, – усмехнулся хозяин поместья, – теперь у меня есть возможность заняться тем, на что ранее не хватало времени. Дом ведь тоже требует ухода. Раньше я мыслил в масштабах всей страны, а сейчас – в масштабах своего ранчо. Я вам так скажу: обратившись к маленьким делам и проблемам, находишь их очень интересными.
– Я понимаю вас, генерал. Человек умный всегда найдет себе применение. Но ведь выглядит это так, что президент незаслуженно обошел вас вниманием. Ваши заслуги перед Венесуэлой куда более весомы…
– Это было моим решением, – развел руками Ортез. – Причем здесь президент? Слава богу, с самого юного возраста меня приучили только самому отвечать за свои действия. Так я всегда и старался поступать.
– Но ведь то, что происходило в последнее время, выглядит совсем непростым…
– А просто никогда и ничего не бывает. По поводу команданте я могу сказать только самое хорошее. Ведь это благодаря именно ему Венесуэла наконец-то стала стабильным государством. В лучшем смысле этого слова, – улыбнулся генерал, глядя на работающий диктофон.
Купер перехватил его взгляд и понимающе кивнул.
– Что бы ни случилось, о президенте я скажу только хорошее. И не потому, что хочу польстить. Нет. Но вы посмотрите сами, что сейчас происходит в стране. Да что я говорю? Вы же сами это видели, вы просто не могли не видеть. Сейчас Венесуэла – государство для народа.
– Государство для урода! Весь цивилизованный мир уже достал! – не выдержал Купер, щелкнув кнопкой и показательно пряча отключенный диктофон в сумку. – На этом, думаю, закончим нашу официальную беседу.
Он еще больше расстегнул ворот рубашки:
– У вас тут прекрасный бассейн… Жара… Позволите гостю искупаться? Последние пару часов моим самым большим желанием было очутиться в воде.
– Ну, конечно. Мой дом к вашим услугам, – понимающе улыбнулся генерал. – Я тоже, признаться, люблю грешным делом поплескаться, особенно в такое время.
Оба вышли из дома, оказавшись на тыльной стороне двора.
– Вот это и есть мой скромный бассейн, – повел рукой Ортез.
– Великолепно! Да и вообще повсюду в вашем доме чувствуется безукоризненный вкус, – отозвался штатовец, – а это, поверьте, не так уж часто встретишь.
– Благодарю вас.
– Да, кстати, не могли бы вы в двух словах рассказать мне, в чем смысл недавнего изменения государственной символики Венесуэлы? – с усмешкой поинтересовался гость. – Я как-то еще не совсем понял, в чем тут дело. А то столько разных историй по этому поводу…
– Да. Так вот, они были утверждены и приняты единогласным решением Национального собрания, то есть парламента Венесуэлы. Теперь на трехцветном флаге страны изображены восемь звезд вместо прежних семи. Восьмая звезда размещена в честь провинции Гуайана, внесшей значительный вклад в борьбу страны за независимость. Кроме того, теперь лошадь, красовавшаяся на гербе Венесуэлы, поменяла направление бега.
– Что? – фыркнул Купер. – Вы это серьезно?
– Именно так, – подтвердил Ортез, – если до сих пор она галопировала направо, то теперь это признано несоответствующим политической линии. «Мы должны смотреть вперед, а не оглядываться назад», – так объяснил нововведение президент. На гербе появились тропические фрукты и цветы, а также лук и мачете, которые призваны символизировать коренные народности Венесуэлы.
– Да… – покачал головой Купер, – впечатляет. Как говорится, без комментариев. Когда прибываешь из Соединенных Штатов и видишь все это, не знаешь – шутка это все или происходит на самом деле.
– У вас тоже немало такого, что для нас, венесуэльцев, кажется странным, – парировал генерал, не уточняя, что он имел в виду.
Оба, оказавшись лишь в плавках, они теперь находились в бассейне, по пояс в воде.
– Какое блаженство! Отдых душе и телу! – воскликнул штатовец.
Сняв сорочку, он открыл красовавшийся на груди крупный металлический крест на золотой цепочке.
– Я же католик, – поймав вопросительный взгляд генерала, пояснил Купер, – вы думаете, почему и у меня присутствуют некоторые южные черты? Мои предки были латиноамериканцы.
– Что вы говорите? – удивился генерал. – Стало быть, вы тоже в определенном смысле наш человек. А откуда ваши предки?
– Не буду врать, в Венесуэле они не проживали. Аргентина.
Теперь, глядя на гостя, генерал понимал, что если тот и пожелал бы записать дальнейший разговор, то сделать это в воде было нереально. Да и тем более вся аппаратура осталась в другой комнате. Разговор стал гораздо более откровенным, от «журналиста» не осталось и следа.
– … Уго правит уже слишком долго, и, по мнению многих, это далеко не лучшая кандидатура, – говорил Купер.
– И что же? – спросил хозяин поместья, по шею погружаясь в прохладную воду.
Он ожидал, что гость сам скажет все, что у него на уме и, как человек опытный, генерал не ошибся.
– Вот если бы генерал согласился на то, чтобы сменить власть, которая ведет Венесуэлу к катастрофе… – понизил голос Купер, вплотную приступив к той теме, ради которой он и оказался на ранчо отставного генерала.
– И какой вы видите механизм смены президента? – осторожно поинтересовался Ортез.
В этот момент, несмотря на отсутствие лишних ушей и средств звукозаписи, ему стало не по себе, поэтому он тут же дал задний ход:
– Прошу понять меня правильно. Вопрос, как вы понимаете, чисто гипотетический…
При всем демократизме Венесуэлы оказаться тем, кто копает под власть, в случае неудачного исхода этого самого подкопа, – такое никому не пожелаешь. Именно эта мысль промелькнула у Ортеза.
– Конечно, я понимаю, – улыбнулся гость, – у нас вообще разговор отвлеченный. Вариации на свободную тему. Механизм достаточно прост, а для Латинской Америки и вовсе традиционен. Ведь зная положение в стране, думаю, что вы и сами согласитесь со мной: еще несколько историй, подобных той, которая произошла на праздновании дня рождения всеми любимого Симона Боливара, и глухое недовольство в армии перерастет в более открытое. Не так ли?
