А один раз видала, как повариха с Витькой в лес пошли, и так
спешили, так спешили… Я сразу просекла, зачем идут, ясно, не за грибами,
корзину не взяли, а одеялко старенькое прихватили… Вот такие были мои
университеты! – засмеялась Таня, красивая, холеная женщина лет тридцати
пяти.
Мы познакомились накануне в автобусе, который вез нас из
аэропорта в Анталии к отелю. Я приехала в Турцию отдохнуть после очередной
книги, она тоже была одна, и мы сразу прониклись друг к другу симпатией,
несмотря на большую разницу в возрасте. Я сразу почувствовала, что Тане
необходимо кому-то рассказать свою историю, хотя она ничего пока не знала о
моей профессии.
Сколько раз я сталкивалась с тем, что женщины, узнав, что я
пишу книги, загорались желанием поведать писательнице о своей жизни. «Вот я вам
расскажу про себя, целый роман получится!» – говорили они. Но далеко не из
всякой, даже насыщенной трагедиями жизни может получиться роман, по крайней
мере у меня. И я чувствую это почти сразу. Но тут я мгновенно навострила уши, а
уж когда услышала про университеты маленькой Таньки из поселка
Кусьё-Александровский, у меня и вовсе дух захватило, особенно учитывая ее
внешность успешной бизнес-леди или жены предпринимателя.
Дело в том, что это я была той самой поварихой, что уходила
в лес с шофером Витькой, и прекрасно помнила маленькую матерщинницу, но не
подозревала о любви этой девчонки к начальнику нашей партии, моему старому
другу Яше, который уже много лет живет в Израиле…
Чудны дела твои, Господи! Но я не стала ничего говорить, я
затаилась в ожидании интересного рассказа, ведь если даже сама история Таньки
не разбудит мое профессиональное воображение, то какие-то детали, словечки,
ситуации могут сослужить хорошую службу. Иной раз одно слово может оказаться
толчком к написанию романа.
Я прекрасно знала всех персонажей и прекрасно помнила улицу
Углежжения, крепкий дом Танькиной бабки, саму бабку и ее шанежки с черемухой, и
собак, одна из которых была моя, та «нормальная, с ушами торчком» Вторая
принадлежала Яше, мы с ним и познакомились на «собачьей почве», выгуливая наших
псов на Екатерининском бульваре в центре Москвы, и до сих пор дружим, несмотря
на разделяющее нас расстояние…
Но говорить об этом Тане я пока не считала нужным, мне
хотелось услышать ее историю, так сказать, в незамутненном виде.
– А что же дальше?
– Дальше? Дальше уехали в конце сентября геологи, стало
холодно, скучно, я целыми днями слонялась по улице и все тосковала по дяде Яше.
Книжки, которые он подарил, до дыр зачитала, хотя нет, я тогда еще читать не
умела.. Это на другой год дядя Яша жену свою с сыном в экспедицию взял. Ох, как
я расстроилась сначала!
А потом ничего, привыкла, и жена дяди Яши, тетя Ира, научила
меня читать. Она хорошая была, даже платьев мне из Москвы привезла и потом еще
сарафанчик сшила, говорила, что в шесть лет уже нельзя голой бегать.
А в партии у дяди Яши все другие люди были. И повариха, и
шофера… Эти почему-то на меня внимания не обращали, целыми днями, помню, в
карты резались…
А тетя Настя, новая повариха, пожилая женщина, все норовила
меня к чистке грибов приспособить, но куда там, я это ненавидела! Грибов море
было, она не справлялась, бабке даже жаловалась… А я нарочно тогда палец
порезала, кровища хлестала, я ревела, все на тетю Настю кричали, разве можно
ребенку нож давать… Короче, никто больше меня не заставлял грибы чистить, но я
с тех пор поняла – иногда, чтобы поставить на своем, надо и пострадать, и
приврать, и притвориться… Ох, да что я вам все про ерунду рассказываю… Хотя, не
ерунда это, а первая любовь. Я всегда, говорю: моя первая любовь – дядя Яша…
А еще, помню, в дождливые дни, когда геологи в маршруты не
ходили, они сидели в горнице за столом и разбирали образцы, камешки какие-то,
раковины, а названия у них мудреные, и не выговоришь, а еще красивые слова
были: «силур», «девон»! Помню, я спросила у дяди Славы, геолога, что такое
«силур», он что-то начал объяснять про третью снизу систему палеозойской эры… А
дядя Яша так мягко ему сказал: «Славка, это ж ребенок, мать твою, что ты ей
лекцию читаешь? Таня, когда вырастешь, можешь стать геологом, а пока не забивай
себе голову всякой чепухой, лучше книжки читай, научишься хорошо читать, сама
все узнаешь и про „силур“, и про „девон“! Знаете, как на меня подействовало? Я
в три дня читать научилась, а раньше отлынивала, тетя Ира уж на меня рукой было
махнула, а тут только диву давалась… Я такая, если чего захочу, если засвербит
у меня, всего добьюсь, но только надо, чтоб мне интересно стало, понимаете?
– И что ж вы, в три дня читать научились и сразу
кинулись узнавать, что такое силур?
– Да нет, я как научилась читать, про все забыла, от
детских книжек оторваться не могла, особенно мне «Чук и Гек» нравились, ведь у
них папа геолог был. А еще Павлик, сын дяди Яши, со мной арифметикой занимался
и говорил, что я способная, все схватываю на лету. Это правда, я тогда все на
лету схватывала – и хорошее, и плохое Помню, Женька однажды меня подбил у тети
Насти масла сливочного стырить и сгущенки… У него в лесу шалаш был, вот я туда
и принесла и масло, и сгущенку, а Женька две буханки хлеба притаранил. Мы с ним
так объелись, что еле до Углежжения доползли, а там уже меня бабка поджидала,
да с хворостиной, которой гусей гоняла Ох, и досталось мне, всю попу отбила, да
это бы еще полбеды, хуже, что, отметелив, бабка за ухо отволокла меня к тете
Насте и заставила на коленях прощения просить. Если б еще просто так, а то на
коленях, этого я уж стерпеть не могла, так выла, так орала, а бабка мне еще
всыпала, тетя Настя уж стала сама за меня просить, но бабка моя,
кремень-старуха, ни в какую. «Умела воровать, умей и покаяться!» Уж не знаю,
сколько б эта экзекуция продолжалась, нона мои вопли дядя Яша пришел и отбил
меня у бабки. Сказал:
– Хватит, Авдотья Семеновна, она уже все поняла, а
будете ее так лупить, она только озлобится. Таня, скажи, воровать больше не
будешь?
– Да что ты, Яков Моисеевич, драть надо так, чтоб на
всю жизнь запомнила, чтоб неповадно было на чужое зариться… – возражала бабка,
а я уж только тихо всхлипывала и еще больше любила дядю Яшу! Но урок бабкин и
вправду запомнила. Много чего я в жизни делала, но воровать – ни-ни. Хотя иной
раз так и подмывало…
И знала, никто не хватится, не заметит, а вот не могла, все
думала, как дядя Яша на это бы посмотрел… Ой, я, наверное, уж вам до смерти
надоела, и что меня на воспоминания потянуло? Вы извините…
– Да нет, Таня, мне правда интересно. Я вот смотрю на
вас и думаю, как из той девчонки такая дама получилась?
– Дама? – искренне рассмеялась Таня. – Какая
ж я дама? Дамы по-другому живут, очень уж жизнь у меня не дамская – и
происхождение, и воспитание.
– А дамы, по-вашему, какими должны быть?
– Фиг их знает, но уж точно не такими, как я. Бабки из
бабы даму не делают. Но я плевать на это хотела!
А хорошо здесь, правда?
