– Пустите меня! Никого вы не любите…
– Много ты понимаешь! Ты еще ребенок! Думаешь, почему
меня так корежит? Потому что я хочу тебя до сумасшествия, а ты еще девушка…
Зачем я буду ломать твою жизнь? Найдешь себе парня под стать, ему и подаришь
свою невинность… А я старый хрыч для тебя…
– Так что ж мне, лечь под первого встречного, чтобы
быть с вами? Да? Вам так легче будет, что ли? Конечно, тогда никаких угрызений,
тогда вы как будто ни при чем будете! Да ну вас к черту!
Я попыталась вырваться от него, но он держал меня очень
крепко.
– Что ты сказала?. Ты правда хочешь… быть со мной?
– А как вы думали? Я что, маленькая? Только вы все
врете про любовь… Какая это любовь, вы же ничего про меня не знаете…
– Почему? Знаю, что ты с Урала… Из поселка… как его…
фу, забыл…
– Вы ж мне ни одного вопроса нормального не задали, вы
все время про себя самого говорите… Небось только себя и любите… – задыхаясь от
злости, шипела я. – На кой ляд вы меня вызвали, поизмываться захотелось?
– Дура ты! Молчи, я… – Он вдруг поднял меня на руки,
швырнул на снег, я даже пикнуть не успела, как он навалился на меня и стал
целовать. – Дуреха, какая дуреха… Но самая лучшая, самая любимая, я с
первого взгляда понял… знаешь, как я тебя хочу, с той самой минуты, как увидел…
И ты тоже хочешь, ты тоже сразу захотела, думаешь, я не понял… ладно, желание
дамы закон…
Он все глубже вдавливал меня в снег, мне уже нечем было
дышать, тогда я сгребла снег рукой и сунула ему за шиворот.
Он вскрикнул, дернулся, и мне удалось вскочить.
Он очумело вертел головой, сидя в снегу.
– Тань, ты чего? На тебя не угодишь! – И вдруг он
начал хохотать как сумасшедший. Я протянула ему руку.
– Хватит, простудите себе свое хозяйство!
Он вскочил.
– Танька, откуда ты такая взялась? Я тебя обожаю!
И не злись на меня! Это называется – любовь интеллигента в
эпоху перестройки! А ты олицетворяешь собой здоровое народное начало. Солнышко
мое! Идем в дом, а то и впрямь простудимся, ты вон вся в снегу и нос холодный.
– Не хочу я в этот дом, не нравится мне там…
– Почему?
– Долго объяснять. А вы идите.
– Без тебя не пойду. Но если ты настаиваешь, мы уедем…
Ой, Танечка, милая моя, я сейчас вдруг понял, как мне выйти из положения… Я
говорю про свой сценарий, я понял, как надо все повернуть, и это благодаря
тебе…
Ты – моя муза!
Я уже не могла на него сердиться…
– А еще я понял, что надо делать сейчас.
Мы вошли в дом, он натянул дубленку, замотал шею шарфом.
– Где твоя сумка? Туфли возьми, – распорядился
он. – Мы уходим!
Я обрадовалась, схватила туфли, сумку, надела шапочку.
– Я готова.
– Вот и славно. Прощаться не будем, уйдем по-английски.
Мы прошли по аккуратно выметенной дорожке к воротам. Он взял
меня под руку. Стоял легкий морозец, градусов семь, ветра не было, но все же в
воздухе ощущалась сырость. А кругом было так красиво! Заснеженные деревья в
садах, а за ними огни домов.
– Это что, дачный поселок?
– Да нет, скорее пригород…
– А куда мы?
– Куда глаза глядят! – засмеялся он.
– Нет, правда?
– Попробуем поймать машину! А нет, пойдем ножками, тут
не так уж страшно далеко до твоей гостиницы.
– А вы где живете?
– Ты хочешь ко мне?
– Нет, просто спросила.
– Я тоже живу в гостинице, но в другой. Такая маленькая
гостиничка, всего какой-нибудь десяток номеров, и принадлежит, представь себе,
колхозу имени Кирова. Знаешь такой колхоз?
– Откуда? – засмеялась я.
– В этом колхозе делают знаменитые таллинские кильки,
шпроты…
– А какое отношение вы-то имеете к колхозу?
– Да никакого! Я тут уже две недели торчу, переделываю
сценарий для Таллинфильма, я написал его вместе с одним эстонским
писателем, – 'вот он мне по блату и устроил эту гостиницу. Там тихо и
спокойно, а расположена она в самом центре. Стоп! Я опять говорю о себе! Как
верно ты это подметила… Вот что, сейчас ты мне все расскажешь про свою жизнь.
– Я не могу так, ни с того ни с сего…
– Тогда я буду задавать тебе вопросы, идет?
– Попробуем.
– Тебе трудно живется?
– Да нет, не очень… раньше было хуже…
Я сама не заметила, как начала рассказывать о себе.
Он слушал внимательно, а мы все шли и шли…
– А вот и море, – вдруг сказал он.
– Море? Где? – закричала я.
– Вон там, за соснами…
Но я ничего не могла разглядеть за соснами, кроме черноты. И
чуть не заплакала от разочарования.
– Ты что, никогда не видела моря?
– Никогда.
– Боже мой! Бедная девочка! Ну ничего, я свожу» тебя к
морю летом, мы поедем в Коктебель! Будешь купаться в Черном море, нет, лучше в
Пицунду или в Леселидзе… Тебе очень пойдет загар, ты хорошо загораешь, правда?
Тебе должно очень пойти море… Нет, я еще весной отвезу тебя в Пярну, когда
цветет сирень, знаешь, в Пярну удивительная сирень, розовая, совсем розовая…
Будем есть с тобой копчушки… Ты любишь копчушки?
– Не знаю, не пробовала…
– Господи помилуй, девочка моя, сколько же приятных
открытий тебе еще предстоит в этой жизни!
– По-вашему, копчушки – это жизненное открытие? –
засмеялась я. Мне вдруг стало с ним легко и хорошо.
– Да, все новое в этой жизни можно воспринимать как
открытие. Ты не устала, Танечка?
– Немножко… А нам далеко еще?
– Думаю, за час доберемся. Что-то никто не хочет ч нас
везти. – Он обнимал меня за плечи, идти с ним рядом было удобно. Вдруг я
заметила, что мы уже вошли в город.
– Ну, еще немного, еще чуть-чуть, – сказал
он. – Вон гостиница твоя, видишь?
– Уже так близко! – обрадовалась я, и в то же
время у меня замерло сердце. Что будет дальше? Он как будто прочитал мои мысли.
– Будет так, как ты скажешь, – совсем тихо
произнес он.
Ишь какой хитренький! Как ты скажешь А разве я могу сказать?
Это там, во дворе, когда я была пьяная и очень злая, я могла сказать что
угодно, а сейчас у меня язык не повернется… Но я так хотела, чтобы он пошел со
мной! Значит, надо что-то придумать…
