– Я завтра пойду с тобой, чтобы этот итальяшка тебя не
надул… С ними надо держать ухо востро, хоть он и влюбился. С виду-то итальяшки
улыбчивые, симпатяги, но надувают не хуже наших! Между прочим, завтра вечером
мы идем в Ла Скала! На «Дон Карлоса»!
И началась моя миланская жизнь! Продавщица по имени Джина
оказалась родной сестрой Гвидо. Цветы – их семейный наследственный бизнес, и
кроме этого магазина у них было еще несколько не только в Милане, но и в других
городах. Но жили они в этом доме, у Джины была своя маленькая квартира, где она
обитала вместе с мужем. Муж тоже работал в этой фирме, но я его ни разу даже не
видела. А у Гвидо квартира на верхнем этаже, не такая роскошная, как у Райки,
но все же значительно лучше той, в которой Никита жил до развода. Он мне так и
не позвонил. Я позвонила сама, но его не оказалось дома. Тогда я в испуге
позвонила Наташе, жене Ильи Наумовича, и спросила, всели с ним в порядке.
– Не волнуйся, Танечка, он целыми днями торчит на
студии, там какие-то сложности возникли… А я ему передам, что ты звонила. Он
страшно скучает, я знаю!
Как там Италия?
Почему-то я не очень ей поверила. Но решила не терзать себя
этими мыслями, вот приеду в Москву с видеомагнитофоном…
Гвидо расплачивался со мной за каждый рабочий день, и Райка
сказала, что он платит мне по-царски. По вечерам мы таскались по театрам,
ресторанам, барам, дискотекам. То вдвоем с Райкой, то втроем с Гвидо. И у меня
не оставалось свободной минутки, чтобы грустить. Я научилась упаковывать цветы,
не имея раньше даже отдаленного представления об этом. Да и вообще что-то кроме
мятого целлофана я видела разве что по телевизору, когда фигуристам вручали за
границей потрясающие букеты. А теперь передо мной чего только не было, и
сочетать это все с букетом тоже надо было уметь.
Иной раз упаковка может изменить все впечатление, я
частенько видела на улице ужасно безвкусные букеты в красивой упаковке, и это
еще полбеды, хуже было, когда красивый букет упаковывали в какую-нибудь яркую
бумагу, которая его убивала… А еще мне страшно нравилось укладывать цветы, чаще
всего почему-то розы, в красивые длинные коробки и украшать их каким-нибудь
причудливым бантом. Наверное, получить в подарок такую коробку с розами даже
интереснее, чем букет. Снимаешь крышку, разворачиваешь тонкую шелковую или
кружевную бумагу, а там розы – свежие, чуть влажные…
Ближе к отъезду я пересчитала лиры – вместе с московскими
деньгами скопилась весьма приличная для меня сумма.
– Рай, на что тут хватит?
– Кое на что! Первым делом купим видео, а что
останется, потратим на шмотье! Только имей в виду, чтобы тебя не прижопили на
таможне, придется все вещи помять, сорвать ярлыки, ты ж имеешь право ввезти в
Союз покупок только на ту сумму, какую вывезла. Можно подумать, что от твоей
лишней юбки рухнет держава!
И мы с Райкой отправились по магазинам. Надо признать, я
почти сразу одурела, ничего не могла выбрать. Я еще понимаю, выбрать одно из
двух, ну максимум из пяти, но из пятидесяти или даже; пятисот – немыслимо!
Этому надо еще научиться или же вырасти среди такого изобилия. Но Райка вела
себя так, словно она тут родилась!. В результате был куплен видеомагнитофон
«Шарп», и Райка долго что-то объясняла продавцу, темпераментно воздевая руки,
закатывая глаза, выкрикивая «Москва», «Горбачев», «перестройка», и в результате
нам было выписано два чека – один на реальную цену магнитофона, а второй на
значительно более низкую, для предъявления на нашей таможне.
– Фу, аж употела вся! – смеялась Райка. –
Насилу объяснила. Теперь спокойно можешь купить себе шмоток лишних. Хотя разве
шмотки бывают лишними, а?
– Но ты же говорила, что можно просто измять…
– А ты своему Никите разве не хочешь еще что-то купить?
Рубашку модную или куртку?
– О, правда! – обрадовалась я.
– А еще надо что-то тебе такое найти, чтобы сразу убить
его наповал, чтобы он тебя увидел и уже не петюкал, забыл все претензии и
обиды, но в то же время не понял, что это дорого стоит. Знаешь, ты ему лучше не
рассказывай, что работала в цветочном…
– Почему?
– На всякий случай.
– Нет, я так не могу, я же ничего плохого не делала.
Не хочу врать.
– Дело твое, – пожала плечами Райка и купила мне в
подарок шикарный брючный костюм из бежевой плащовки.
За два дня до отъезда позвонил Никита. Я так обрадовалась,
услышав его голос, что аж задохнулась.
– Ну как ты там, Танюха?
– Ох, и не скажешь даже… Столько всего интересного… Но
я ужасно соскучилась, просто сил нет…
– Ты прилетаешь послезавтра, да? Напомни номер рейса.
Я помчалась за билетом, назвала ему номер.
– Скажи, ты еще не все потратила?
– Нет, а что?
– Не могла бы ты купить одно лекарство для Илюшкиного
Петьки?
– Конечно, куплю, о чем речь! Говори, как называется, я
запишу. Ага, поняла. А без рецепта дадут?
– Дадут. Ну все, до свидания, Танечка!
Когда я положила трубку, у меня на душе заскребли кошки. Мне
не понравился, ужасно не понравился его тон. И он не сказал, что скучает, что
любит… А если бы чуду-юду не понадобилось лекарство, он и не позвонил бы, так,
что ли?
– Танька, ты чего? – заметила мое настроение
Райка.
Я объяснила, в чем дело.
– Он просто чувствует свою вину за тот скандал, а
признать не может. Ну и ревнует, конечно.
– К кому, интересно знать?
– Не к кому, а к чему! К тому, что ты тут, в Италии,
наслаждаешься жизнью, а он там без тебя небось оголодал, грязью зарос.
– Да нет, ты знаешь, он очень аккуратный…
– Но все равно, наверное, ему противно, что молодая
жена невесть где, невесть чем занимается. Ничего, как он тебя увидит… Тань, а
давай завтра я тебя к своему парикмахеру отведу, сделаем модную стрижку, чтоб
уж совсем наповал, а?
– Думаешь, стоит?
– Стоит, стоит, приедешь вся такая европейская,
шикарная…
И утром она поволокла меня в парикмахерскую.
А вечером Гвидо повез нас в шикарный ресторан.
– Таня, тебе очень идет новая прическа, хотя ты и так
красивая. Но теперь еще лучше стала.
Перед десертом Райка вдруг посмотрела на часы и заявила:.
– Извините, но, мне надо уйти. Гвидо, я могу тебе
доверить Таню?
– Куда это ты? – удивилась я.
– Вернулся маэстро Туччи, велел заехать к нему.
И она быстро ушла, повергнув меня в некоторое смущение.
Понятно было, что она все наврала, просто хотела оставить нас наедине.
