Кобзев, поеживаясь от утреннего холодка, в который раз пытался осмыслить произошедшее. Однако теперь, когда тьма египетская постепенно сменилась яркими солнечными красками, случившееся походило скорей на ночной кошмар, чем на явь. И только пулевые дыры на кожухе дымовой трубы свидетельствовали, что ночное нападение не пригрезилось.
– Ты, Егор, еще молодой, не знаешь, что тут бывает, – задумчиво молвил Алексей Николаевич. – А я врачом уже третий год. Полтора года назад тоже по нашей миссии стреляли. Мы тогда за Асуанской плотиной в пустыне стояли, в качестве передвижного пункта неотложной медицинской помощи. Думали – бандиты стреляют, вызвали армейский спеуназ. Оказалось – мальчишка лет десяти, из бедуинов. Какого-то ненормального муллу наслушался, вот и решил из отцовского автомата по нам, «неверным», палить.
– Еще этих исламистов на нашу голову не хватало, – сумрачно произнес Егор, даже не глядя на Волошина. – Тем более те, на джипе, были явно не пацанами. Ну я и попа-ал! Думал, поработаю пару лет, на квартиру скоплю, жениться смогу... Да и как специалист немного вырасту. А тут – бородатые психи с автоматами!
– Надеюсь, пронесло, – пожилой доктор напряженно вглядывался в нагромождение красно-желтых скал на берегу. – Тут вдоль моря только на танке можно пройти. Любой джип сразу застрянет. Видишь, какие камни?
Спустя часа два и экипаж, и медики успокоились окончательно. Преследователей на берегу вроде бы не было. Море выглядело спокойным. Ни единого встречного или попутного судна не наблюдалось.
Солнце уже поднималось в зенит, когда в морской тишине возникло едва уловимое акустическое колебание. Колебание это быстро усилилось и оформилось в комариное зудение, которое, нарастая, вскоре распалось на тонкий слитный рокот. Вскоре позади показался белый треугольничек буруна, обозначавшего форштевень какого-то маломерного судна. Спустя минуту с кормы можно было рассмотреть и сам катер. Приподнявшись на подводных крыльях, он явно пристраивался в кильватер «Асклепию». Когда до кормы оставалось метров тридцать, катер широким зигзагом вильнул вправо и, уровняв скорость, оказался на траверзе. Теперь пассажиров катера можно было рассмотреть даже без бинокля: с десяток смуглых бородатых автоматчиков весьма агрессивного вида. На носу возвышался пулемет на высоких сошках, направленный в сторону госпитального судна.
– Те самые, наверное... – пробормотал Кобзев растерянно.
– Может, пронесет? – попытался было успокоить его Алексей Николаевич.
К российским врачам подошел хирург Збигнев – молодой плотный очкарик, похожий на рано повзрослевшего ребенка. Он поправил очки, подслеповато прищурился в сторону катера с вооруженными бородачами и уточнил растерянно:
– Неужели будут стрелять?
– Уже стреляли, – Волошин выразительно кивнул в сторону простреленной дымовой трубы.
– O, kurva! – искренне возмутился Збигнев. – Мы же гуманитарная миссия, судно не вооружено, оснащено соответствующей символикой, есть международные конвенции на этот счет!
– А им теперь любые конвенции до лампочки! – раздраженно отмахнулся Егор, напряженно наблюдая за автоматчиками. – Вон, в Каире позавчера несколько аккредитованных журналистов застрелили. Те тоже были без оружия!
– Может, сумеем от них на скорости уйти? – предположил Алексей Николаевич.
– Какое там! – Кобзев с понятным испугом всматривался с лица пассажиров катера. – Эти догонят...
И действительно, – катерок, продолжая идти параллельным курсом с «Асклепием», осторожно взял чуть влево и оказался метрах в десяти от борта. Было очевидно, что скорости у него вполне достаточно, чтобы перегнать госпитальное судно в любой момент. Среди вооруженных автоматами бедуинов появился пожилой мужчина в «арафатке» и черных очках – тот самый. В руках у него блестел дюралевый раструбный мегафон. Меньше чем через минуту с катерка донеслась команда по-английски: немедленно сбавить ход и спустить штормтрап.
Шотландец Синклер, наблюдавший за происходящим с капитанского мостика, невозмутимо взглянул на наглеца и по громкой связи напомнил о гуманитарном статусе «Асклепия». После чего дал команду в машинное отделение прибавить обороты до максимума. Видимо, он рассчитывал как можно быстрей выйти на фарватер Красного моря – в зону следования судов к Суэцкому каналу и обратно. А уж там, в районе интенсивного судоходства, пираты вряд ли решатся брать «Асклепий» на абордаж.
Тем временем радиорубка упорно слала так называемый «Mayday» – морской сигнал бедствия. Но – тщетно: все частоты были почему-то забиты радиопомехами, и это, несомненно, не могло быть случайностью или поломкой судовой техники. Оставалось лишь надеяться на везение, да еще на мощь корабельных двигателей.
Мужчина в «арафатке» вновь прокричал в мегафон требование сбавить ход. На этот раз кэп просто послал его от души по громкой связи.
И тут с носа катерка внезапно ударил пулемет...
Короткая очередь вспорола борт – как раз там, где стояли медики. Збигнев тут же схватился за живот и с удивлением посмотрел на свои руки – сквозь пальцы сочилась кровь. Он застонал, судорожно вцепился в поручень, попытался было удержать равновесие, но тут же неуклюже перевалился за борт и упал в воду.
Все произошло слишком быстро, чтобы российские врачи успели осознать и детали происходящего и его масштабы. Едва услышав стрельбу, Егор с Алексеем Николаевичем инстинктивно отшатнулись назад, а потому не могли видеть, как катерок с угрожающим урчанием стал подходить к кормовой части «Асклепия» почти вплотную.
Лёгкий дюралевый трапик с широкими скобками-захватами на конце вцепилсяь в срез борта, и по нему тут же полезли двое. Старпом-индус склонился, попытался было отцепить трап, но автоматная очередь с катера моментально размозжила ему голову. Пока абордажники лезли на палубу, снизу прогрохотали еще несколько длинных автоматных очередей. Выпущенные косо снизу пули никого задеть не могли – скорее стрелявшие давили на психику, отбивая охоту к любому сопротивлению. Снизу из-под борта послышалось угрожающее обещание по-английски: мол, в случае сопротивления нападающие просто забросают рубки и каюты гранатами.
Людей на пиратском катере оказалось куда больше, чем можно было представить. Спустя минут десять на палубах «Асклепия» хозяйничала дюжина захватчиков, обвешенных автоматами. Их смуглые бородатые лица выражали властную решимость. Действовали они на удивление уверенно – видимо, некоторые из них уже побывали на «Асклепии» под видом больных. Оказывать сопротивление этим тренированным громилам не имело смысла. К тому же на госпитальном судне действительно не было никакого оружия. Двое бандитов бросились в рулевую, трое – в радиорубку, еще трое – в машинное отделение. Капитан, матросы и все без исключения медики были бесцеремонно заперты в кают-компании. Егор с Алексеем Николаевичем попытались было объяснить, что они – иностранные врачи, но бандиты и слушать их не захотели.
У штурвала тут же встал вооруженный бородач. «Асклепий» замедлил движение, натужно развернулся и, оставляя за собой бурлящий пенный след, неторопливо пошел в обратном направлении. Несомненно, у пиратов был свой лоцман, который прекрасно знал все особенности судовождения вдоль береговой линии. Уже к заходу солнца госпитальное судно, конвоируемое катерком, приблизилось к небольшому острову, отстоящему в нескольких кабельтовых от материка. Однако «Асклепий» не подошел к причалу – там было слишком мелко, а встал на якоре в каком-то десятке метров. Всех без исключения пленников выстроили на палубе. Исламист в «арафатке» тут же объявил: мол, египтяне сегодня же будут отправлены на катере в Халаиб, более того – за перенесенный стресс им выплатят достойную денежную компенсацию. А остальные будут препровождены на берег, и их судьба решится чуть позже.
