Быть связующим звеном — дело не всегда благодарное. В случае неудавшегося контакта сведенных сторон часто возникает опасность стать причиной всех проблем, с соответствующими неприятностями лично для себя. Бармен эту непреложную истину усвоил давно, так что ему страстно хотелось, чтобы переговоры высоких сторон прошли успешно.
— Слушаю вас, — сухо сказал легионер.
— Хочу правильно расставить все акценты, — медленно подбирая слова, произнес Пелагич. — На вас было совершено нападение, не так ли?
Мазур ничего не ответил, как бы говоря: не задавай идиотских вопросов, ближе к делу.
— Да, конечно, — кивнул Божидар. — Так вот, вы можете думать, что его инициировал я, что это — дело рук моих людей. У нас здесь немало таких любителей нагреть руки за чужой счет, которые умеют переводить стрелки на людей, не имеющих к этому никакого отношения.
— Ну и…
— Уверяю вас, что я не имею к этому никакого отношения. У меня нет желания с кем-то ссориться, особенно с миротворцами. Прошу понять меня правильно, я никого не боюсь, но справедливость требует объяснений. Некоторые обстоятельства могут указывать на меня, поэтому хочу все растолковать.
— Неужели? — саркастически изрек адъютант.
Бармен, стоявший рядом, напоминал трусливого зайца: он то на мгновение замирал, то начинал невольно гримасничать. У него смешно подергивался глаз, придавая ему комичный вид.
— Вы же сами должны понимать, — развел руками серб, — я работаю не один. У меня, конечно, немаленькая организация, и, как в каждой, в ней имеются и свои проблемы. Один из моих ближайших подчиненных, Милован Крайкович — человек, которому я практически безгранично доверял. Так вот он, обладая всеми данными и сведениями, неожиданно вышел из-под контроля.
— Прискорбно, — реплики Мазура несколько выбивали Божидара из колеи.
Серб ожидал какой-то более заинтересованной реакции, расспросов, гнева, наконец, но никак уж не такого каменного подхода. На мгновение у него даже сложилось впечатление, что он допрашиваемый, и теперь ему приходится оправдываться перед следователем. Стряхнув наваждение, Пелагич продолжил, глядя в холодные глаза миротворца.
— И вот он, этот сукин сын, по собственной инициативе обработал и выкрал вашего солдата, Андрея Семенова. Далее он со своей бандой устроил на вас нападение, хотел захватить деньги. Но вот здесь он, как вы сами знаете, прокололся.
— Это мне известно, — прозвучали слова легионера.
— И в результате этих своих художеств, по-моему, и попал в руки Хайдари.
Божидар помолчал, глядя на Мазура, но на лице легионера совершенно невозможно было прочитать впечатления от слов серба. Проведя ладонью по лбу, он продолжил:
— Я могу помочь вам обменять вашего подчиненного на кого-нибудь из их боевиков. У нас есть кое-какие, так сказать, экземпляры албанцев. Если ваш человек, конечно, жив… Надеюсь, это зачтется в будущих отношениях? Мы же славяне, должны понять друг друга. Так что мне хотелось, чтобы мы с вами нашли взаимопонимание и начали сотрудничать. Нам ведь работать бок о бок. Что вы думаете по поводу моего предложения, господин Мазур?
— Посмотрим, — невозмутимо отрезал Мишель. — Как я понимаю, у вас есть контакт с Хайдари?
— Был, — ответил Пелагич. — В свое время я полагал, что мы сможем договориться с этим человеком. Вы что думаете, мне нужна эта война? Уверяю вас, она мне нужна так же, как и вам. Поэтому я справедливо думал, что мы можем разделить сферы влияния и не мешать друг другу. К сожалению, время показало, что я ошибался. Теперь мы разошлись окончательно.
— Ну, допустим, — произнес Мазур. Он выстукивал носком ноги какой-то ритм. — Теперь о более конкретных вещах. Хотелось, чтобы вы, как знаток этого вопроса, ответили мне на него. Где может быть спровоцировано им очередное противостояние?
— Я думаю, церковь Святого Георгия, — уверенно сказал Божидар. — По моим сведениям, он уже запланировал это место под очередной спектакль. Да вы сами видите, что творится, — указал он рукой на груду обгорелых бревен. — Хайдари издевается над людьми, как может.
Легионер давно перестал удивляться человеческому цинизму, но отметил в тысячный раз для себя, что у многих людей он не знает никаких границ. Подобные наблюдения ему часто и даже поневоле приходилось делать в самых разных точках земного шара. И всегда за этим стояли уверенное лицо, такой же убедительный голос и десятки, сотни фраз о долге, поруганной Родине, освобождении многострадального народа и прочее, и прочее, и прочее…
Сейчас он ощущал брезгливость и даже какую-то гадливость. Как будто ты босой ногой наступаешь во что-то неприятное, а рядом нет даже воды. Во рту появился какой-то противный металлический привкус, и Мазур вдруг поймал себя на мысли, что ему захотелось выпить кваса. Русского кваса, причем из бочки, как в те далекие времена детства, когда для мальчишки, зажавшего в ладошке пятикопеечную монету, не было ничего вкуснее и желаннее в жаркий июльский день.
Но все это было в далеком прошлом, а сейчас рядом с ним стоял моральный урод, с которым он и на кладбище рядом не лег бы. Тот, с которым сербский народ не имеет ничего общего.
— Ну что же, — подвел итог своих речей Пелагич. — Я сказал все, что знал, и могу поклясться всем святым, что я вам не враг. Все, что знаю я, знаете вы. Так что надеюсь на дальнейшее и плодотворное сотрудничество.
— У меня тоже теперь не осталось никаких сомнений, — загадочно произнес адъютант. — Все, что было нужно мне, я понял.
— В таком случае до встречи, — усмехнулся Божидар.
Два человека повернулись в разные стороны и направились к своим машинам.
Спускаясь с возвышенности, Мазур подводил кое-какие итоги. Кроме всего прочего, в Семенове он, можно сказать, не ошибся. Он почувствовал к парню даже какое-то уважение. Да, залетел, да, сглупил. Но ведь словом не обмолвился Божидару о генераторе. То есть предателем стал по глупости. Ну что ж, хорошо, что хотя бы так…
Машины разъехались. Джип легионера направился в сторону Дмитровицы, а «Пежо» Пелагича покатил в противоположную сторону, на юго-запад.
Усевшись рядом с водителем, серб облегченно вздохнул. Закурив, он опустил стекло и подставил лицо бодрящему ветерку. Неплохо, вроде бы конфликт с миротворцами был улажен. На время.
Глава 34
От всего пережитого Милована Крайковича просто разрывали самые противоречивые чувства. Попасть в такую мышеловку, оказаться на положении узника, быть на шаг от освобождения — и все рушится! Он тихо ругался каким-то шипящим голосом. Нервы сдавали.
В отличие от него, Семенов, как ни странно, после последнего происшествия как-то весь подобрался и находился в «рабочем режиме». Казалось, он чувствовал, что в ближайшее время будет продолжение.
— Тихо! Слышишь? — поднял руку Милован, неподвижно замирая.
