— Да чего тут думать, — ухмыльнулся Семенов. — Это все не то. У меня есть другой, более безопасный план. Когда я был в детдоме, то научился делать какие угодно фокусы с веревкой.
— О чем это ты?
— Ну вот, смотри. — Семенов уселся на пол у стены и с помощью быстрых манипуляций возвратил узлам на руках и ногах прежнее состояние. — Выглядит, как будто ничего не было, разве не так?
— Убедительно, — согласился серб.
— Оп-па! — в следующую секунду фальшивые узлы распались на части и Семенов вскочил на ноги. — Один, второй удар, охранники, думавшие, что мы надежно связаны, уже лежат на полу. Мы меняемся местами — связываем их, забираем оружие и делаем ноги.
— Да, как спецназовцу, тебе просто цены нет, — заметил Милован. — Вот смотрю я на тебя и удивляюсь — как же это такой герой да в плен попал?
— Издеваешься?
— Просто любопытно.
— И на старуху бывает проруха, — хохотнул Семенов.
— Ладно, теперь нам надо максимально сконцентрироваться, — напомнил Крайкович. — Никакого прокола быть не должно. От того, сумеем мы вырваться или нет, зависит наша жизнь.
— Ну, это понятно, — сказал, зевнув, Семенов. — Разберемся с этой проблемой. Надо же будет девушку прихватить, когда выберемся.
— Племянника — да! А мусульманку, ну… и ее тоже, — задумался, но, перехватив взгляд Семенова, неискренне сказал серб.
Время шло, минуты бежали за минутами, и эйфория пусть неполной, но все-таки свободы прошла.
К Миловану вернулась прежняя язвительность.
— Не могу понять, чего они тебя держат? Ведь освободить миротворца и вернуть его — это им, мусульманам, по полной зачлось бы.
Семенов выжидающе уставился на серба. Такие фразы парню совсем не нравились.
— О чем это ты? — подозрительно спросил он, понимая, что Милован что-то крутит.
— Да нет, я просто рассуждаю, — сообщил тот. — Но вообще никто не даст гарантии, что нам удастся выбраться, это ты понимаешь?
— Да уж какие тут гарантии, — согласился Семенов.
Он глубоко задумался, замолчав. После тяжелых раздумий тамбовец обратился к Крайковичу:
— Тут такое дело… Есть одна просьба.
— О чем ты?
— Если это будешь ты, то найди Мазура и передай, что албанцы уже знают о генераторе и хотят завладеть им.
О генераторе Семенова уже достаточно расспрашивали албанцы, и сомнений у него не было по поводу крайней заинтересованности боевиков этой игрушкой. Вот только Семенов не догадывался, что его-то и готовят к обмену на генератор.
— Хорошо, — с готовностью кивнул Милован. — Все передам. А как он вообще действует, этот прибор?
— А тебе-то зачем?
— Ну, я же должен знать, о чем я передаю сведения.
Последующие несколько минут Семенов посвящал любопытного серба в особенности работы низкочастотного генератора, пользуясь теми же фразами, которыми оперировал Мазур. Что-что, а память у легионера всегда была отменная. Еще в пору полуголодного существования в детдоме он выигрывал конфеты, пряники и прочие вкусности тем, что на спор запоминал большие куски передовиц из газет «Правда», «Известия» и журнала «Огонек». Так что лекцию адъютанта о том, что такое низкочастотный генератор, он усвоил неплохо.
— Короче говоря, психотропное оружие массового поражения, — заключил он.
Если бы Семенов читал по глазам, то он, несомненно, обратил бы внимание на дьявольские огоньки, вспыхнувшие в полутьме в глазах очень внимательно слушавшего его Милована Крайковича.
— Можешь не беспокоиться, — заверил его серб. — Мазура найду и все сделаю. Я слово держать умею.
Говоря это, Крайкович думал о совершенно противоположном. Его замыслы двигались по другому маршруту. Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, какой же это находкой является для его шефа.
Глава 35
Раннее утро, начинавшееся в Дмитровице, было солнечным и безмятежным. Громко пели птицы в саду за окном, солнечные лучи падали на стол, бросая блики. Снизу слышны были голоса солдат у блокпоста. Ребята, как всегда, не грустили. Дружный смех, долетавший в комнату, свидетельствовал о том, что у легионеров с чувством юмора по-прежнему все в порядке.
Мишель Мазур, сидя за столом кабинета, ставшим его рабочим, только что получил ответ на рапорт, поданный им по поводу использования низкочастотного генератора. С трудом сдерживая раздражение, он вдумывался в циничные фразы, исходящие от людей, отправляющих миротворцев в различные точки земного шара. Потирая висок, он вчитывался в слова, за которыми стояла позиция руководства:
«…в ответ на ваш рапорт, поданный… сообщаем… побочные эффекты о которых вы сообщили, вполне допустимы».
В дальнейшей части этого, с позволения сказать, документа, сообщалось в духе следующего: лес рубят — щепки летят. Как было отмечено, ничего страшного не произойдет, если на бытовой почве парочка албанцев убьет пару сербов или наоборот. Все эти мелочи статистику не испортят. В этом случае, по мнению руководства, главное, чтобы налаживалась мирная жизнь и при ее установлении не пострадал контингент вверенных ему солдат-миротворцев. Поэтому Мазуру рекомендовалось не впадать в панику раньше времени.
Мишель, зло усмехнувшись, покачал головой и читал дальше о том, что все, что касается использования генератора, «было продумано и просчитано компетентными в этих вопросах специалистами». Легионерам предписывалось его только охранять и не задаваться лишними вопросами. Решение об использовании этого прибора принималось на самом верху, поэтому «предлагаем вам сконцентрироваться на исполнении своих прямых обязанностей». Руководство «надеялось, что возложенная на легионеров миссия будет успешно выполнена», и просило еще раз обратить внимание на безопасность.
Адъютант негромко выругался. Великолепно! Просто отлично! Он, оказывается, задает лишние вопросы и «впадает в панику раньше времени». Эти крысы, сидящие в уютных кабинетах и принимающие «высокие» решения, мыслят очень, очень масштабно. Для них люди всегда были просто пешками, набором сухих цифр на бумаге или мониторе компьютера. Естественно, гибель десяти человек — разве она может иметь какое-то значение в большой игре? В той игре, где делаются большие ставки и игроки состязаются в остроумии, понимании вопросов стратегии и тактики.
Оставляя все личные и лишние эмоции, Мазур, конечно, понимал, что он вынужден и будет исполнять все, что ему прикажут. Те рамки, которые он когда-то сам себе выбрал, держат и сжимают его прочно. И разломать их он не может.
Кому-то выпадает в этом мире лотерейный билет в виде жизни свободного художника, когда ты не зависишь ни от кого и ни от чего, кроме самого себя. Когда ты занимаешься реализацией своего творческого таланта, того, на что сподобил тебя Создатель. Все это, конечно, красиво, романтично, но… У Мишеля Мазура работа была совсем другого качества. Такая работа, когда ты действуешь в рамках устава и присяги. И она, несмотря ни на что, ему нравилась. Нравилось, что в горячих точках, где требуется навести порядок, там, где попираются законы и начинает торжествовать зло, требуется присутствие и помощь легионеров. И он, Мишель, с полной уверенностью может сказать: свою задачу он выполняет.
