Не обращая внимания на возящегося на полу Ункаса, его обидчик встал из-за стола и направился к выходу. Наперерез ему бросился какой-то здоровяк, видимо, исполнявший роль вышибалы.
– Сеньор, остановитесь! – рявкнул он.
Сеньор остановился. Посмотрел на парня со скучающим видом и что-то негромко сказал. Вышибала сразу присмирел – словно дворняжка, яростно кинувшаяся из родной подворотни на улицу и наткнувшаяся на волкодава. Спросил что-то уже тихим голосом. В ответ ему была продемонстрирована какая-то запаянная в пластик карточка. Мангуст, к сожалению, рассмотреть ее не смог – далеко слишком было. Впрочем, было это что-то серьезное – об этом можно было судить по реакции охранника. Если продолжать аналогию с собачкой, то дворняга хвост поджала да под брюхом им и завиляла, да еще и присела на полусогнутых и чуть лужу под себя не напустила.
А «волкодав», не обращая больше на мелкую шавку никакого внимания, спокойно прошествовал мимо. Сел в свой «Форд» и укатил. А Ункас еще только пытался с пола встать – неплохой получился нокаут. Ни один человек к нему не подошел – все видели то же, что и Мангуст, и, видимо, сделали соответствующие выводы. Вышибала вернулся в свой угол, взял газету и прикрылся ею.
На то, чтобы взобраться на стул, у побитого индейца ушло секунд двадцать. После этого он уперся в столешницу локтями и сидел, слегка покачивая головой. Ему явно было очень плохо.
Что ж, значит, время до того, как он ресторан покинет, еще есть. Нужно его использовать.
Мангуст напряженно думал. Если суммировать впечатления, то что получается? Тип из «Форда» вел себя нагло, но при этом совершенно спокойно, как человек, имеющий право на такое поведение. При этом его явно боялись, боялись сильно – это по вышибале видно. И этот испуг самого мужика не удивил, тот явно воспринял его как должное. Значит, его и должны бояться. Вопрос – кого здесь боятся, причем боятся сильно? Два варианта – либо бандитов, либо представителей серьезных государственных контор. Но бандиты удостоверений не предъявляют. Значит? Значит, УНБ. Управление национальной безопасности. Очень мило.
Мангуст не то чтобы боялся УНБ. Нет. Но относился к этой конторе с уважением. Конечно, последние лет десять-пятнадцать нравы в стране несколько смягчились, прямо на улице средь бела дня уже давно никого не расстреливали. А вот ночами всякое бывало. Мангуст знал из достоверных источников историю про расправу с местной наркомафией, которая случилась четыре года назад. Мафиози обнаглели и решили, что именно они настоящие хозяева страны. Никто им ничего сделать не мог – полиция была частично куплена, частично запугана, а те немногие, кто пытался бороться, частенько пропадали без вести. Если и удавалось кого из особо зарвавшихся крестных папаш засадить за решетку, то проводил он там день, много два. Лучшие адвокаты принимались атаковать полицейских, газеты дружно трубили о произволе и попрании демократических идеалов, собственное начальство выступало с заявлениями о многочисленных нарушениях, допущенных при аресте, и начиналось внутреннее расследование, политики хмурили брови и заявляли, что не потерпят самоуправства полиции. В общем, выплывал задержанный из тюрьмы весь в белом. А попытавшийся тронуть его офицер оставался... Ну, понятно в чем. Дошло до того, что дон Карлос – один из боссов мафии прямо на главной улице столицы принялся палить из автомата по какой-то машине, которая, как ему показалось, слишком нагло подрезала его лимузин. Карлоса даже не арестовали, несмотря на то, что видели это десятки свидетелей, а в обстрелянной машине один человек был убит, а двое получили тяжелые ранения. Смысла не было, и все это понимали. Дойди дело до ареста и суда, все свидетели бы отказались от показаний, сами пострадавшие Карлоса бы не опознали, адвокаты... Ну, в общем, все ясно. И это был не единичный случай – так вел себя не только дон Карлос.
Однако вскоре беспределу пришел конец. И положило его УНБ. В одно прекрасное утро обнаружилось, что за ночь в городе погибло тридцать шесть человек. Все из числа причастных к наркоторговле. Из них восемь – большие и средние боссы. Кто-то был расстрелян, кто-то отравлен, кто-то зарезан, одного босса с девятого этажа сбросили, еще одного в собственной ванне утопили. Дон Карлос тоже погиб – от укуса рогатой гадюки. Откуда эта смертельно ядовитая змея взялась в центре города, в роскошном гостиничном номере на четвертом этаже, и куда она делась потом – никто не знал. Вернее, знали-то многие. Просто вслух предпочитали не говорить.
После этого жуткого удара и полиция взялась за дело – по городу, да и по всей стране прокатилась волна арестов. Правда, были попытки свернуть все в старое русло. Например, при обвинении одного из уцелевших боссов свидетели пытались отказаться от показаний – пять человек явились в полицию и забрали свои заявления. Но вечером того же дня взорвалась машина с четырьмя охранниками обвиняемого. А утром следующего та самая пятерка снова заявилась в полицию с теми же заявлениями. И вид у них был еще более напуганный, чем когда они эти бумажки забирали.
Разумеется, неоднократно с самых высоких трибун заявлялось, что никакого отношения ко всем этим событиям УНБ не имеет. Погибли мафиози из-за собственных разборок и несчастных случаев. А что тридцать шесть в одну ночь... Ну такая уж вот неудачная ночь выдалась. А аресты – дело рук исключительно полиции, на которую никто не давил и ни к чему не принуждал. С тех пор остатки мафии вели себя тихо. Выкорчевать наркоторговлю совсем никто не пытался, просто бандитам указали их место.
В общем, серьезная контора УНБ. Очень серьезная.
«Интересно, они-то почему нами занялись? – подумал Мангуст. – Или это не контора, а просто инициатива кого-то из ее сотрудников, который корочками прикрывается?»
Такая версия тоже имела право на существование. Сотрудники любой спецслужбы иногда могут попытаться сработать на себя, пользуясь и прикрываясь служебным положением. Хотя даже если так, не факт, что от этого легче. Находящийся на государственной службе человек обязан хоть какие-то правила соблюдать. А работающий только на себя не обременен ничем.
«Ладно, хватит по древу мыслью растекаться!» – оборвал Мангуст собственные рассуждения. В самом деле, чтобы судить о том, кто был тип из «Форда», не хватало информации. Значит, нужно добывать ее, а не корчить из себя великого мыслителя. Тем более что ушибленный Ункас, похоже, пришел в себя и вознамерился убраться восвояси. Не стоит отпускать его так просто, без душевного разговора.
Мангуст широкими шагами пересек зал, взял поднявшегося с места индейца за руку – умело взял, так, что большой и указательный палец, как клещи, в запястье впились. Ункаса перекосило от боли.
– Эй! Ты кто? Тебе чего?
– Сядь, поговорим, – с дружелюбной улыбкой предложил Мангуст.
– Не о чем мне с тобой говорить! Кто ты вообще такой?!
Мангуст сжал пальцы чуть сильнее. Индеец взвыл, дернулся – но с таким же успехом он мог попытаться голыми руками дерево вырвать из земли.
– Я сейчас позову на помощь! – проныл «последний из могикан», чувствуя, что самому ему не освободиться.
