Главный судья, будто в ответ на этот демарш, объявил, что призовой фонд состязаний по решению их организаторов и спонсоров удваивается. Это означало, что дела у Богуславского и Ко идут весьма и весьма неплохо. Вероятно, это заявление сыграло свою роль – примеру француза не последовал больше никто.
– Ты узнал ее? – спросил Игнатий.
– Да, я ее узнал. Но где же главный виновник торжества?
– Я его тоже не вижу.
– Придется дождаться финала.
– И развязки, – кивнул я.
Операция «Иравади», по-видимому, вступала в свою завершающую стадию: согласно полученным инструкциям мы должны были сообщить нашему связному о Миледи незамедлительно. Илия в свою очередь был обязан проинформировать об этом своего человека в Рангуне, после чего не исключалась возможность подключения к операции сил местной полиции и Интерпола. Однако в скорую поимку международных преступников, коими являлись фигуранты нашего дела, никто из нас не верил, потому что связь Миледи с Богуславским еще нужно было доказать, иначе задерживать последнего по бирманским законам было не за что – среди организаторов зрелищ, повлекших за собой гибель и увечье людей, он замечен не был, да и местонахождение его оставалось пока неизвестным. Формально Богуславский оставался законопослушным гражданином иностранного государства, фактическими же преступниками представали в глазах Фемиды сая и его ученики. Но нас, конечно, интересовали не они.
В перерыве между схватками к нам подошла Даша; ей доставляло удовольствие позировать передо мной в столь откровенном наряде, и она не преминула воспользоваться случаем еще раз продемонстрировать свои восхитительные формы.
– Как ты думаешь, мне идет бикини? – чуть смущенно спросила меня она.
– У тебя красивая грудь, – сказал я, отвечая на ее завуалированный вопрос. Мне хотелось, чтобы она поскорее ушла.
– А тобой, между прочим, интересовалась одна богатая дама, – понизив голос, проговорила Даша и недобро зыркнула глазами в сторону VIP-ложи.
– Та, что была с нами на теплоходе?
– Как ты догадался?
– Я ее узнал. Ее трудно не узнать.
– Мне передали, чтобы я тебе передала, что она тебя ждет. Прямо сейчас.
– Не волнуйся, – успокоил я ее, – оргий не будет. Праздник плодородия еще не наступил.
Я поцеловал Дашу и поднялся в сектор для особо важных персон. В своей куртке с символикой РХБЗ и широких, удобных для рукопашного боя штанах я выглядел довольно непритязательно – как шкипер на балу русалок; меня окружали изысканно одетые (или раздетые, в зависимости от фасона платья) женщины и облаченные в строгие костюмы боссы всевозможных мафий, дельцы наркобизнеса и торговцы оружием, воротилы порноиндустрии и просто богатые дегенераты, жаждущие острых ощущений. Они разглядывали меня с любопытством и некоторой долей настороженного презрения, не совсем понимая, что мне могло понадобиться на их рафинированной трибуне. Охрана, тормознувшая меня на входе, повинуясь жесту Миледи, тут же расступилась передо мной.
– Садись, рассказывай, – вместо приветствия произнесла она, когда я поздоровался с ней.
Сопровождавшего ее кавалера как ветром сдуло, и я ничтоже сумняшеся занял освободившееся кресло.
– На тонущем корабле нет безопасных мест, – ответил я ее же фразой.
– Я пыталась предупредить тебя о том, что грозит всем нам. Но ты, кажется, не понял моего намека.
– Ты улетела на ветролете, бросив меня на произвол судьбы. Вот и весь твой намек, – бесстрастно проговорил я. – А корабль через час пошел ко дну.
– И ты продолжаешь ее испытывать. Свою судьбу, – с горькой усмешкой произнесла она. – Зачем ты взял чужую фамилию, зачем скрываешься под чужим паспортом?
– Я не нуждаюсь в саморекламе. Мне нужны деньги.
Я невольно покосился на ее белую, тюлево-прозрачную тогу, больше напоминавшую пеньюар новобрачной, и отвел взгляд в сторону. Пятнадцать лет назад мне страстно хотелось целовать эти колени, и я безумствовал, когда их целовали другие. С тех пор даруемый ею рай, этот проходной двор, посетило немало Адамов, и каждый познал через нее древнего змия, впервые соблазнившего ее и частичку меня самого. Сколько же нас было – батальон? Полк? Дивизия?
– А эта красотка, с которой ты милуешься, кто она? – вдруг спросила Миледи и закинула ногу на ногу, намеренно коснувшись меня своей легкой стопой.
Я прекрасно знал, что ей хорошо известно, кто она, но решил не выказывать свою осведомленность.
– Девочка из «Пчелы Майя».
– Кто она тебе? – уточнила Миледи.
– Жена, любовница и дочь в одном лице, – сказал я.
– Хорошо, что не мать, – не без сарказма заметила она, и я понял, что чувство собственницы в ней по-прежнему главенствует, оно не имеет срока давности и распространяется на всех мужчин, имевших несчастье когда-либо любить ее, без исключения.
Тем временем в клетке объявился Ирокез: ему предстояло вступить в схватку с семью змеями. Обкуренные каким-то наркотиком, гадюки Русселя вели себя чрезвычайно агрессивно – свивались кольцами, чуть ли не выворачивались наизнанку, как черви, насаживаемые на рыболовный крючок, и бросались на ограждение. Ирокез в мгновение ока искромсал их индейским ножом. Последняя недобитая гадюка исхитрилась-таки цапнуть его за предплечье. Он откусил ей голову, снял кожу и перетянул, как жгутом, руку змеиной узорчатой лентой. Затем, уже выйдя из клетки, прилюдно высосал яд и прижег рану раскаленным на ритуальном огне лезвием.
– Не так ли ты поступил с нашей любовью? – вполголоса произнесла Миледи, задумчиво глядя на Ирокеза.
– Он мог умереть от змеиного яда, – парировал я. – У него не было другого выхода.
– У тебя был...
Эта наглая, чудовищная ложь заставила меня рассмеяться ей в лицо: она переигрывала, причем переигрывала откровенно грубо. Словно почувствовав фальшь, сквозящую в каждом ее слове, Миледи оскорбленно замолкла и устремила свой затуманенный слезами (боже, как она умела эксплуатировать мужскую жалость!) взор на арену, где готовился к поединку с бультерьерами очередной участник.
– Не знаю, что заставило тебя податься с стрит-файтеры, – неожиданно переменила тему Миледи. – Я еще могу понять: голливудский зал Палладиум, мальчики-японцы, доступные девочки, всемирная известность, деньги, наконец. Но здесь...
– Здесь тоже деньги, и, судя по всему, немалые. «Я знавал сыновей всадников и сенаторов, добровольно становившихся гладиаторами».
– Откуда это?
– Из романа Генрика Сенкевича. Но суть не в этом. Я работаю только на самого себя и рискую только своей жизнью. Я свободен.
– Сомнительная свобода. Ты не женат?
– Я почти разведен.
– Эта юная леди на что-то претендует?
Она, конечно, имела в виду Дашу.
