Очнулся Бойцов от резкого запаха, шибанувшего в нос, точно заботливый доктор поднес ему ватку, смоченную нашатырем. Прикрывая лицо отворотом куртки, майор приблизился к месту катастрофы. Из разбитой цистерны хлестала дымящаяся жидкость, а на окраине этой зловонной лужи, растекавшейся по дну кювета, лежал человек. Его нижняя часть, изъязвленная кислотой, с останками тлеющей одежды и слезающей лоскутами кожи, постепенно таяла. Лицо Фейсала, так хорошо знакомое спецназовцу по оперативным съемкам, было искажено гримасой, вызванной нечеловеческой болью. Он сдавленно мычал, словно пытался выпросить прощение у своего бога за содеянные грехи…
Место аварии обрабатывали специальные установки, из распылителей ставилась водяная завеса. За ее покровом скрывались и искореженные машины, и красно-бурая жидкость, и труп Фейсала. Туман осаждал ядовитые пары, не давая им отравить воздух. За всей этой процедурой, сидя в почтительном отдалении, наблюдал Бойцов. Врач уже успел вкатить ему в вену изрядную дозу антидота, заверив, что с легкими все будет в порядке.
Когда возле майора остановился белый микроавтобус, Бойцов поднялся. Он подошел, распахнул дверь. В салоне его встретил радостный голос капитана Верещагина:
– Полюбуйся, Илья! Нашел я своего сержанта. И остальные пацаны живы.
Увидав лежащего на носилках парня, над которым колдовал врач, майор спецназа улыбнулся:
– Ну что, герой, дембель неизбежен? Теперь на свадьбу приглашай!
Исхудавшее лицо Жоры Плескачева озарила мальчишечья, озорная улыбка:
– Так точно, приглашу. Только… невесту не отбивайте!
Офицеры не видели, как на покрывале водяной завесы вспыхнула и заиграла семицветная радуга.
