Чувствуя некоторую неловкость, Пантелей разъяснил суть только что произошедшего события:
– Ты, Григорий, дважды не прав. Первая ошибка в том, что коль ты находишься в засаде или в скрытном убежище, то закрой рот пластырем, если не можешь сдержать восхищения перед цветком ромашки или василька. Нет пластыря – зашей пасть, сиди и молчи. Понял?
– Так точно.
– И вторая ошибка в том, что я и многие такие, как я, могут очень нервно отреагировать на подобного рода сигналы, – пояснил Пантелей и, понизив голос, добавил: – Я тебя чуть не изрешетил. Ладно, тростник принес?
– Так точно, товарищ старший сержант, – Курочкин протянул Максакову небольшой подсохший стебель.
– Годится, – Пантелей взял растение, и Григорий заметил, как у его командира мелко трясутся руки. – Хотел я тебя за старшего оставить, да вот теперь думаю: как можно оставить лагерь на «баланитис египетский»?
– Как – оставить? – подчиненный поднял голову и с испугом посмотрел на Максакова.
– Вот так вот. Эти ребята, – старший сержант кивнул в сторону аборигенов, – наверняка хорошие контрабандисты и в своем деле знают толк, только вот вояки из них никудышные, – Пантелей разочарованно вздохнул, – идти с ними в разведку – это и их погубить, и себя обнаружить. А если нас засекут, то живыми нам отсюда не выбраться. Сидеть мы тут до скончания века не можем. В любой момент пираты могут хватиться своих и заподозрить неладное. Ведь, по идее, они давно уже должны были бы приплыть обратно вместе с нами; и если пошлют своих головорезов проверить, то всю деревню контрабандистов вырежут. Тем более что охраны там полтора человека. А кидаться без разведки на бандитскую базу – это верх глупости. Если уж они так обезопасили подступы к себе, то на базе нас могут ждать такие сюрпризы – мама дорогая!
– Так, если по джунглям пройти невозможно, куда же вы пойдете, товарищ старший сержант? – страдальчески поинтересовался Курочкин.
– Ну, морских противопехотных мин пока что не придумали, – усмехнулся Максаков, – значит, морем и пойду. Сидите здесь и ждите меня, – приказал Пантелей. – Если через два часа не вернусь – возвращайся с аборигенами назад, в их деревню. Ты пойдешь в ближайший город и свяжешься с кем-нибудь. Там придумаешь – с кем, – продолжал напутствовать старший сержант, – а контрабандистам скажи, чтобы забирали все необходимое и сваливали оттуда. По крайней мере – на неделю. Морские бродяги, как я понял, люди серьезные. За десяток своих они наших аборигенов порвут как Тузик грелку. Да, – зайдя по пояс в море, Пантелей обернулся, – и не собирай гербарии, береги себя! – С этими словами он нырнул и широкими взмахами стал выгребать вдоль берега.
Глава 31
Сказать, что ожидание было томительным, – значит ничего не сказать. Такой душевной тоски Курочкин не испытывал никогда. Первый раз в жизни Гриша почувствовал, что такое одиночество и беззащитность. Он даже думать не хотел о том, что старший сержант Максаков может не вернуться. И что тогда ему делать? Куда идти? Да, в конце концов, с кем поговорить? А если двух рыбачивших на ПТС морских пехотинцев уже причислили к погибшим? Это значит, никто не будет их искать, и, быть может, Григорию придется всю свою оставшуюся жизнь скитаться среди джунглей и африканских саванн.
От такой перспективы у Курочкина неприятно засосало под ложечкой. И ведь такое развитие событий было вполне вероятным. Конечно, можно было отправиться просто на север, в сторону Египта, найти там каких-нибудь русских, сообщить. Может, месяца за два можно было бы и дойти, если бы путь не пролегал через страны, в которых уже несколько десятилетий идет гражданская война. Тут попробуй выживи, не то что пересеки три страны… Положим, автомат контрабандисты ему дадут, еды-питья на несколько дней, а что дальше? В одиночку, без языков. Это тут в силу профессии аборигены худо-бедно изъясняются по-английски, а в глубине континента? Еще на каннибалов каких нарвешься и закончишь жизнь, как капитан Кук…
Максаков появился так же неожиданно, как и исчез. Первым к нему бросился Курочкин, поскольку сидел у берега и смотрел на море, как смотрела гриновская Ассоль. Пантелей возник из волн, как дядька Черномор, однако вид у старшего сержанта был отнюдь не богатырский.
– Никогда не любил заплывы на дальние дистанции, – просипел Пантелей, опираясь на плечи подчиненного, – а уж о том, чтобы отмахать столько, даже в дурном сне не видел.
Морской пехотинец тяжело опустился на песок и несколько минут глубоко дышал, восстанавливая прерывистое дыхание.
– Дайте попить, – попросил Максаков, приходя в себя, – желательно чего-нибудь покрепче. Вода хоть и теплая, но замерз я как собака.
– Агадубебе тут волнуется, – негромко поведал Курочкин, – я краем уха слышал, что обратно собираются. Говорят, раз до пиратской базы нельзя добраться, то чего зря тут сидеть? Надо, дескать, возвращаться, деньги зарабатывать, беженцы, мол, ждут и все такое.
– Агабаба, иди сюда, – Пантелей окликнул контрабандиста и жестом подозвал к себе. – Давай, Гриша, переводи, – распорядился Максаков, – а то, я так понимаю, хлопчикам надоело в войнушку играть. Агудабаба, – Пантелей положил руку на плечо главаря шайки, – я бы их с удовольствием проводил, твоих басурман, пинком под зад. Это ваши с пиратами дела, сами и разбирайтесь. Нам, русским, до ваших отношений вообще никакого дела нет. Но, понимаешь, нужны нам твои папуасы. И даже не в качестве войска – бойцы у тебя, прямо скажем, хреновые. Есть у меня один план. – Пантелей вывернул руку, почесал лопатку и продолжал: – На пиратской базе бандитов – человек пять, ну, может, семь – не больше. Основная их братия, видать, где-то на промысле, а в лагере только семьи: бабы, детишки и старики. Наверное – родители. Корабля нашего в бухте тоже нет, – кратко обрисовал ситуацию морской пехотинец, – поэтому особого смысла в атаке и захвате бандитского логова я не вижу. Вряд ли там есть что-то ценное, а воевать с женщинами и детьми мужчинам не годится. Как считаешь, батя? – Максаков глянул на контрабандиста, и тот, выслушав перевод, зацокал языком и согласно закивал. – Вот и лады. Хоть в чем-то мы похожи. А теперь о моем плане. Гриша, головорез наш напоминал о вознаграждении за наши головы?
– Так точно, товарищ старший сержант, – Курочкин ответил уверенно, поскольку присутствовал при допросе, – упоминал.
– Вот на этом мой план и построен, – поделился своими соображениями Пантелей. – Сейчас я беру в оборот нашего пленного пирата на предмет того, чтобы он связался со своим шефом и сказал ему, что посланные за русскими люди уже вернулись и остановились недалеко от базы. Задание, так сказать, выполнено, но и русских, и транспортер их шеф получит только после того, как лично привезет обещанные бабки. А если не привезет, то…
– То – что, товарищ старший сержант? – полюбопытствовал подчиненный.
– То – ни хрена, – ответил беспомощно Максаков, – я еще не придумал.
– Так ведь могут и послать, – логично предположил Григорий.
– Могут, – согласился Пантелей, – только других вариантов, как их выманить на наши стволы, у меня нет. И у вас, скорее всего, – тоже. А потом, – добавил Максаков, – чем мы рискуем? Пошлют так пошлют. А ну как приедут? Закинуть маляву, что, мол, не тронемся с места, пока бабло не притаранишь, и баста. Мол, знаем и тебя, и твое кидалово. Мы тут, мол, с русскими настоящий бой вели, есть раненые, поэтому будьте любезны пожаловать вместе с деньгами. Ну, ты ж у нас умный, «баланитис египетский», набросай для пирата текстик…
