— Сядь! — приказала бабушка и схватила сигарету.
Люсик щелкнул зажигалкой.
— Элка, нам жутко повезло, достали два купе в спальном
вагоне. Поедем как цари! Но чего нам это стоило! Люсик достал билеты через
обком партии. Можешь себе представить? — запыхавшись, говорил дядя Адик.
— Ни один другой канав не сработав, — качал
головой Люсик, — я уж думав, что ничего не выйдет! Но тут вспомнив, что
есть один знакомый в обкоме, упав ему в ножки — и он достав из обкомовской
брони! Пришвось пообещать ему две бутывки Жекиной абрикосовки!
— Люсик, ты спятил, нашел валюту! — возмутилась
бабушка. — Скажи спасибо, что это ты не свои дела улаживал, охота была
тратить на всякую партийную сволочь мои труды!
— Тише, Жека, тише! — поморщился Люсик.
— Присмотрите за ней, я пошла собирать ее вещи!
— А зачем мы едем в Москву? Вы же хотели еще побыть. А
Ия вообще…
— Мало ли что мы хотим в этой жизни! — развел
руками дядя Адик. — Я, например, хочу сейчас пить кока-колу со льдом на
набережной Ниццы, и что?
Возразить ему было нечего.
А Люсик погладил Эллу по голове и прошептал:
— Ничего, Эвка, не так пвохо, в Москве скучать не
будешь, там весево — магазины, театры, музеи.
Развеешься, оховонешь, и Жека успокоится. Побудешь немного и
вернешься!
— Но я и вправду нашла это кольцо! — шепнула в
ответ Элла.
— Будем надеяться!
МОСКВА
В последние дни перед отъездом в Вену Элла так волновалась,
что на работе почти ничего не соображала. Валерий Яковлевич недовольно качал
головой, но замечаний не делал, видимо входил в положение. В агентстве все
знали — у Эллы Борисовны нашлась родственница за границей, в Австрии. Степень
родства она не уточняла, но все знали, что у нее мать за границей, а степень
волнения выдала ее с головой. Разве станет человек в здравом уме так психовать
из-за какой-нибудь десятой воды на киселе? Но все помалкивали, даже Леля.
В последний рабочий день, как было принято у них в агентстве
перед отпуском, Элла «проставлялась». Испекла большущий пирог с грибами,
наделала каких-то салатов, а торт купила. Ей предстояло еще вечером испечь
«Наполеон» для мамы. И, разумеется, они хорошо выпили по случаю ее отъезда.
Мария Игоревна пожелала ей удачной поездки, Ванда — европейского жениха, Леля —
похудеть. А Валерий Яковлевич произнес:
— Элла Борисовна, дай вам Бог счастья и жениха, но
главное — возвращайтесь поскорее, нам будет вас не хватать! — И он взял со
стола уже пятый кусок пирога с грибами.
А Леля, помешанная на диетах, третий.
Элла растрогалась и пообещала по возвращении из отпуска
испечь им фруктовый торт. Вдохновленный такой перспективой, Валерий Яковлевич
заявил, что в аэропорт Эллу отвезет его водитель.
Элла еще больше растрогалась и решила, что купит в Вене
сувениры для всех сотрудников, даже для Лели.
* * *
Вечером после работы явилась Машка — сделать подруге массаж,
маску и все что нужно для того, чтобы завтра Элла выглядела на пять с плюсом.
— Ты продумала, что наденешь в самолет?
— Все черное!
— Почему это?
— Черное худит, и вообще я люблю черный цвет. Мне идет.
— А она не воспримет это как траур по материнской
любви?
— Откуда я знаю, как она что воспримет?
— Тоже верно. Элка, ты совсем ее не любишь?
— Не знаю. Я сейчас еще не понимаю, кого любить… Вот
увижу ее и пойму, наверное.., и полюблю.., или нет…
— Да, это как с мужиком. Иногда встретишься глазами — и
все, он уже родной и любимый, а то проживешь с ним лет пять, а он как был
чужой, так и остался.
— У меня так не было.
— Как?
— Чтобы родной… С первого взгляда или с десятого… Все
чужие.
— Ничего, еще не вечер! Особенно за границей. Это у нас
теперь баба уже в сорок лет не котируется, а за границей, говорят, наоборот.
— Почему в сорок не котируется? — испуганно
спросила Элла.
— Ну не то чтобы… Это смотря в каких кругах.
В модной тусовке, если ты не звезда, а просто баба, даже
охренительно красивая, после сорока шансов практически нет.
— Шансов на что? — уточнила Элла.
— На классных мужиков. Не знаю, это мои клиентки из
тусовки жалуются.
— Ну если ничего другого в жизни нет… И потом, что
такое классный мужик в их представлении? Богатый?
— Ну это в первую очередь. Тут закономерность
прослеживается невооруженным глазом: чем богаче мужик, тем моложе у него бабы.
— Слушай, Машка, а нам-то с тобой что до этого? Мы же
не из тусовки и на олигархов не претендуем. Нам другие качества в мужиках
нужны. А на жизнь сами заработаем. Так спокойнее, правда?
— Ты права, Элюня! А то олигархов стреляют, сажают, и
вообще. Нам бы чего попроще… А простым мы и в сорок сгодимся, к тому же нам до
сорока еще пять лет! Как ты умеешь успокаивать, Элка! А то я сегодня
расстроилась.
— Из-за чего?
— Из-за клиентки, из-за чего ж еще! Пришла, молодая,
красивая, богатая, а ей надо было минут десять подождать — она раньше явилась.
И говорит: «Мария Дмитриевна, можно я тут у вас поплачу?» Представляешь себе? А
мне некогда, я говорю; плачьте, Нелли, сколько влезет.
— И чего она плакала?
— Видно, кисло ей, молодой, красивой и богатой,
живется. Поправилась на полтора кило, а муж ей скандал закатил: мол, толстая
корова. А она — в чем душа держится, прозрачная просто… Это ее счастье, что она
с тобой не знакома.
— Почему? — удивилась Элла.
— Да вот если бы она твой «Наполеон» попробовала,
поняла бы, что такое счастье в жизни!
— Намекаешь? — рассмеялась Элла.
— А то! Твоей мамаше такой тортище не одолеть.
— Так и быть, отрежу тебе край! Тем более он в коробку
не лезет.
— Кайф, Элюня! А ты такси заказала?
— Мне Серов свою машину с водителем дает.
— Слушай, он к тебе не клеится?
— Слава богу, нет. Просто ценит хорошего работника.
— Элка а ты вещи собрала? Сколько мест получилось?
— Три. Плюс торт.
— Спятила, да? Разве можно так ездить? Ты должна
выглядеть элегантно! Дай-ка я на твой багаж гляну! Конец света! Нет, так не
годится! Эта сумка вообще только на выброс! И чемодан, конечно, тоже!
Неприлично!
— Мне плевать!
— Напрасно! Твоя маманя должна увидеть элегантную,
преуспевающую даму, а не челночницу какую-то затрюханную. Этот чемодан, не
говоря уж о сумке, может вызвать только жалость и отвращение! И как я раньше не
подумала…
