В ста метрах от захваченной китайской шхуны на поверхности Байкала наблюдалось странное шевеление. Михаил присмотрелся внимательнее: ага! Все понятно. Некто вцепился одной рукой в шнур, опоясывающий бортик резиновой спасательной лодочки, а другой отчаянно машет: спасите, мол! Кто бы это мог быть? Нет, почему перевернулась резинка – это как раз дело ясное: долбанул подводный взрыв, пошла поверхностная волна, своего рода маленькое цунами, вот и плавает лодочка днищем кверху. Но откуда она вообще посередь Байкала взялась? Да еще в таком интересном месте и в такое любопытное время?
Кракен свистнул двоих своих ребят, молча кивнул в сторону непонятного явления. Тут же завизжали тали, шлюпка с двумя морскими пехотинцами понеслась к оранжевому пятну.
Когда через десять минут морские пехотинцы, бережно поддерживая под руки, доставили на борт шхуны спасенного, Михаил Никифоров чуть на палубу от изумления не уселся.
Было от чего. На генерал-майора Геннадия Феоктистовича Берсентьева смотреть без слез жалости не получалось. Мокрой курицей, по причине комплекции, его называть как-то не хотелось, а вот мокрый индюк – прямо в самый раз выходило. Берсентьева трясло мелкой дрожью, глаза его дико вращались, руки ходили ходуном.
– Прошу к нашему шалашу, – с холодной иронией приветствовал Кракен «куратора». После вчерашнего разговора с Полундрой вся гнусность роли, которую сыграл Берсентьев в событиях последних дней, была видна Никифорову как на ладони. – Чему обязаны счастьем лицезреть? Какими судьбами?
– Он… Он не блефовал! – буквально возопил генерал Берсентьев. – Она и вправду взорвалась, вы же видели!
– Кто это «он» и кто «она»? – с прежним ледком в голосе поинтересовался Никифоров, прекрасно зная ответ на свой вопрос.
– Китаец, Чжоу Фан Линь проклятый! – на весь Баргузинский залив заорал Геннадий Феоктистович. – Он меня в это дело втравил, но я ничего не знаю! Ни про ртуть, ни про мину…
Тут он резко замолк. Видимо, даже до зачаточных генеральских мозгов дошло, какую жуткую ересь порет их хозяин. Однако тормозных функций единственной мозговой извилины надолго не хватило: слишком жутко было генерал-майору.
– Там же отрава, все умрет! – опять прорвало Берсентьева. – Н-но я… Я ничего не знаю. Я ни в чем не виноват!
Тяжело было на такое смотреть. Никифоров брезгливо сплюнул:
– Так не знаешь или не виноват? Слушай, куратор, не надо бабушку лохматить, выкладывай все. А то я мужик суровый, если что с моим родным Байкалом, – Кракен чуть заметно подмигнул своим ребятам, – то кто сказал, что мы вообще тебя вытаскивали? Устроим тебе сейчас дайвинг в классическом стиле, как у Тургенева… Что? Не понимаешь? Ну, темнота. Дайвинг – это спорт такой. Погружения на большую глубину. А Тургенев – писатель хороший. У него рассказ про собачку Му-Му есть. Изучал в школе, крыса ты сухопутная? Ага, вижу, что дошло. Колись, гнида, или утоплю к долбаной мамаше, якорь тебе в задницу! А мы вот с парнями послушаем…
Судьба Му-Му явно не прельщала Геннадия Феоктистовича.
Кололся он, что твое сухое полено.
… «Нерпа» вынырнула буквально в трех метрах от борта шхуны. Поднимаясь на борт, Павлов уже даже не шатался, а попросту чуть не падал с ног от усталости. Он равнодушно взглянул на дрожащего, как в лихорадке, Берсентьева, сбросил с плеч ремни акваланга, сел прямо на палубу.
– Ты оттуда, Сережа? – Михаил заботливо склонился над другом. – Ну зачем, все ведь и так ясно. Вот надо было тебе нырять, тем более после такого взрыва. Что, все вдребезги?
– Ага. И яму завалило. Теперь ни вертолета, ни «Урала»… Просто я, Миша, привык выполнять работу до конца, по-другому не умею, а переучиваться поздно.
– Ой! – схватился за голову Берсентьев. – Ой! Конец Байкалу…
– Да успокойся, образина продажная, – бесконечно усталым голосом сказал ему Полундра. – Не было там ртути. Самое страшное – рыбки до хрена глушанул твой китайский дружок. Во-он, видишь, вся поверхность в серебристых пятнах. Всплыла рыбка. Тоже ведь, если разобраться, браконьерство. Но за это пусть его адский рыбнадзор наказывает.
– А… А где же ртуть?! Ведь там, на вертолете, полтонны ее было! – Берсентьев полностью утратил понимание происходящего, словно в кошмарном сне оказался. – Ртуть-то где?!
– Сказал бы я тебе, где… – мечтательно прищелкнул языком Никифоров. – Да материться неохота. Под моей охраной ртуть, а вытащил ее из вертолета и спас Байкал Полундра. Теперь понял, придурок?
Конечно, не сразу, но Берсентьев понял. А поняв, вскочил, как в задницу уколотый, и стал второй раз за сегодняшний день лапать кобуру табельного оружия. Это что же получается? Он сам себя сдал с потрохами?!
Никифоров дернулся к генералу, но Полундра одним жестом остановил Михаила. Сам он следил за берсентьевскими манипуляциями с вялым интересом.
– Постой, Миша, не суетись… Любопытно даже.
– А – а! – моментально понял друга Кракен. – И впрямь любопытно.
Геннадий Феоктистович между тем все-таки исхитрился вытащить табельный ствол из разбухшей кобуры. Даже затвор передернуть не забыл, правда, тот упорно не хотел передергиваться…
Берсентьев зажмурил глаза, ткнул ствол «макарки» себе в правое ухо, судорожно нажал спуск… Еще раз нажал…
– Миша, отними у него пистолет, мне вставать лень, устал я очень…
Аккуратно вытащив из побелевших пальцев генерал-майора Берсентьева табельное оружие, из ствола которого уныло капала водичка, Никифоров назидательно сказал:
– Прежде чем стреляться, пистолет неплохо было бы разобрать, почистить и смазать. Затем поставить новую обойму с неподмоченными патронами. Но, самое главное, с чего ж это ты взял, что ты можешь застрелиться из настоящего боевого оружия, хотя б даже из «макарки»? Нетушки, такое удовольствие не про тебя. В нашем Усть-Баргузине про таких, как ты, типов говорили, что стреляться им можно только из говенного ружья. Понял, ты, ошибка природы?..
Глава 41
Утром следующего дня старший лейтенант подводного спецназа Сергей Павлов собирал свой немудреный багаж в комнатушке офицерской гостиницы.
На душе было исключительно погано. И Полун-дра прекрасно осознавал, почему.
Нет, вчерашние бюрократические мытарства, когда его, чуть живого от усталости, таскали то в военную прокуратуру, то в штаб ЗабВО, то еще куда-то, они как раз были ни при чем. Не первый год он служил. Хоть разбейся, хоть луну с неба для любимой Родины достань, хоть полтонны ртути со дна Байкала извлеки, а главное – изволь, друг, отчитаться и отрапортовать, как положено.
Тут выручил Кракен, Мишка Никифоров. Эту тяжесть он взял на себя. Теперь все документы оформлены, все протоколы подписаны, «Нерпа» уже на авиабазе в Горяченске, и вечером прибудет военно-транспортный «Ил-76». Погрузим «Нерпу», погрузимся сами, и прощай, Байкал.
Тем более что говорили с ним в самых высоких кабинетах ЗабВО даже не просто уважительно, а с некоторой опаской: как же! Самого Берсентьева свалил!
