«Бенбери умер!»
Оскар Уайльд. «Как важно быть серьезным»
* * *
– Майка, ты на Новый год опять в Питер? Тебе не
надоело?
– Может, и надоело, но ты же знаешь, у меня там тетка,
она одинокая, старая и мой приезд для нее – праздник, – вяло ответила
Майя.
– А если для разнообразия тетка приедет к тебе в
Москву?
– Ну что ты, ей тяжело, она старенькая.
– А я думала…
– Что ты думала? Очередного жениха мне нашла?
– Ну не то чтобы жениха, а все-таки… Просто у нас
женщин в компании маловато.
– Надо же! Редкий случай! – улыбнулась
Майя. – Обычно бывает наоборот.
– Ну ты же знаешь, я девушка нестандартная. Ты уже и
билет купила?
– Конечно.
– Жалко. Ну ладно, вольному воля!
До этого разговора Майя не была уверена, что хочет в этом
году в Питер, но, положив трубку, встала, оделась и поехала на вокзал, благо
близко – пять остановок на троллейбусе.
У нее не было тетки в Питере, у нее вообще никого не было.
Эту тетушку она придумала, чтобы не сидеть одной в праздники и не быть обузой в
компаниях. Одинокая женщина в компании – это проблема. Ее надо провожать, да и
вообще… А так она всем говорила, что уезжает тридцатого, и не подходила к
телефону, не высовывала носа из квартиры, а уезжала тридцать первого. В вагоне
поезда всегда находились люди, с которыми можно было встретить праздник, выпить
бокал шампанского, поговорить… А утром выйти на Московском вокзале, вдохнуть
сырой, холодный питерский воздух и отправиться гулять по любимым местам дивного
города, отдыхая в кафе. К вечеру она уставала так, что в поезде, везущем ее назад,
в Москву, спала, как говорится, без задних ног. А утром с удовольствием
возвращалась домой, в свою уютную однокомнатную квартиру, после питерской
холодной бесприютности казавшуюся поистине упоительным гнездышком.
С Питером ее связывало многое. Ее мать была родом из
Ленинграда и ездила туда каждый год. Впервые она взяла Майю с собой, когда
девочке исполнилось шесть лет. Они остановились в гостинице. Не в какой-нибудь,
а в знаменитой «Астории», в громадном двухкомнатном номере со старинной мебелью
и просторной ванной. Все это поразило воображение маленькой девочки невиданной
роскошью и ледяным холодом – в гостинице испортилось отопление, а номер был
угловой, месяц – ноябрь, но одно из громадных окон было завешено портретом
космонавта Николаева – город готовился к ноябрьским праздникам. Мама тогда
смеялась, говорила, что теперь Андриян Николаев ее любимый мужчина, что он
спасает их от окончательной гибели. Действительно, в другом номере, где жил
кто-то из маминых знакомых, было еще холоднее. В ресторане на завтрак Майя ела
удивительно вкусную штуку – гурьевскую кашу. Ее подавали в металлической
раскаленной сковородке. Под румяной корочкой были сухофрукты и манная каша. А
за соседним столиком завтракал пожилой иностранец. Он сидел в пальто – впрочем,
все посетители были в пальто – и ел яйца всмятку. Казалось бы, подумаешь
невидаль – яйца всмятку! Но как он это делал! Ножичком срезал верхушку яйца
одним движением, просто сносил ее, потом солил яйцо и мазал горчицей! Майя
много раз пробовала так срезать верхушку, но у нее ничего не получалось. Прошло
тридцать лет, а она помнит этого иностранца, кажется, он был англичанин. Мама,
кстати, тоже пробовала так обращаться с яйцом и у нее тоже ничего не
получилось, зато она стала есть яйца с горчицей. Еще с той поездки Майя
запомнила чудный спектакль в Большом драматическом театре, веселую грузинскую
комедию «Ханума». Ах, как они с мамой смеялись тогда, как пели куплеты оттуда:
«Над рекой стоит гора, под горой течет Кура!» Теперь у Майи есть видеозапись
этого спектакля и в минуты хандры она ставит эту кассету… А еще она отчетливо
помнит, как шла с мамой по Невскому и вдруг они встретили какого-то мужчину,
маминого знакомого. Они с мамой обрадовались, расцеловались и стали говорить
как-то странно – хоть и по-русски, но Майя почти ничего не понимала, и ей стало
почему-то страшно, тревожно и она заплакала, а мама рассердилась на нее… После
смерти мамы, разбирая ее архив, Майя нашла несколько фотографий того мужчины и
письма от него. Он был маминой любовью…
И она свою любовь встретила в Ленинграде и там же вышла
замуж и была безумно счастлива… полгода, а потом счастья уже не было, была
просто жизнь. Через пять лет он ушел от нее, и она вздохнула с облегчением. Без
него ей лучше дышалось. И вернулась в Москву, в трехкомнатную квартиру,
оставшуюся от родителей. Устроилась на хорошую работу и начала новую жизнь –
одинокой женщины, от которой страдала только в праздники. А когда фирма
прогорела и работы не стало, она продала большую квартиру, купила
однокомнатную, благодаря чему выжила в тот год, что сидела без работы. Он
запомнился ей тем, что она почти все время проводила, лежа на диване с книгой.
Перечитала все собрание сочинений Бальзака, а потом школьная подруга Инна
создала свое рекламное агентство и пригласила Майю с ее филологическим
образованием к себе.
– Реклама должна быть грамотной! Вот ты за этим и
будешь следить. А то: «Кофе Чибо. Давать самое лучшее!» – это что? Это на каком
языке? Я не переживу, если такое выйдет из моего агентства, – говорила
она, убеждая Майю взяться за эту работу.
– Но зачем я тебе? Ты и сама грамотная! –
удивлялась Майя.
– Ага, но это с утра! А к вечеру у меня в голове уже
все путается! И потом, у меня образование техническое, и я не могу
аргументированно объяснить этим козлам-рекламодателям, что говорить надо
жалюзи, а не жалюзи! А мы над твоим рабочим местом повесим красный диплом
филфака!
Диплом на стенку вешать не стали, но иной раз Майе удавалось
при помощи специальной терминологии и чувства юмора запудрить мозги
малограмотным заказчикам, к тому же сама изысканно-интеллигентная внешность и
манеры этой женщины, не очень вязавшиеся с обстановкой и стилем рекламного
агентства, действовали умиротворяюще. Правда, не всегда. Один непробиваемый
идиот-заказчик, послушав ее доводы, вдруг стукнул кулаком по столу:
– Хватит мне мозги компостировать, цаца сыровяленая!
– Почему сыровяленая? – опешила Майя.
– Свежезамороженная тебе больше нравится? –
рявкнул он и ушел, хлопнув дверью.
Она ужасно расстроилась. Еще бы, упустила клиента. Но Инна
ее успокоила:
– Не расстраивайся! Придет, куда он денется! У нас
дешевле…
Он и в самом деле вернулся, но занималась им сама Инна. Тут
филология была бессильна.
– Простите, на завтра билеты до Питера есть?
– На какой поезд?
– Хорошо бы на «Стрелу».
– Пожалуйста. Завтра мало кому охота в поезде
трястись, – улыбнулась кассирша. – Праздник все ж таки. Будете брать?
