Мрачный, заросший щетиной и волосами курд нетерпеливо крутнулся в кресле и, скривившись, недовольно проронил:
– Какая платежка? Ты что говоришь? – Он выразительно потряс рукой с грязными обгрызенными ногтями. – Чтобы нас по финансовым потокам отследили? Так дело не пойдет. Наличку давай! Ты о чем в Стамбуле договаривался? Ни о какой платежке разговора не было.
Манукян насмешливо, пряча презрительную улыбку, переглянулся с Гаджиевым. Капитан улыбнулся уголком рта. Волосатый курд, наклоняясь, шепнул что-то своему соседу. Тот ухмыльнулся, глядя на Манукяна.
– Наличку? – переспросил Баграт. – Погоди-ка.
Он порылся в одном из карманов пиджака своего кофейного цвета и достал калькулятор. Гости выжидательно смотрели на него.
– Минутку. – И Манукян защелкал клавишами. – Ну вот, смотри – зачем тебе это надо? Это же полчемодана денег. Куда ты с ними денешься?
– Это наши проблемы, – жестко ответил волосатый курд.
Манукян поднял брови и замахал руками:
– Ну, как хочешь. Если тебе так удобнее.
– Да, мне так удобнее, – с нажимом, нагло произнес волосатый курд, продолжая ухмыляться.
– Тогда завтра все и получите. Съездишь в Симферополь, снимешь со счета, – обратился Манукян к Гаджиеву.
– Хорошо, – кивнул тот.
– Вот видите, друзья, все вопросы решаются. Стоит ли волноваться из-за таких мелочей? – насмешливо сказал Манукян.
– Теперь уже не стоит, – ухмыльнулся курд. – Вот сразу бы так и говорил. А то – платежка.
Неожиданный пронзительный крик прервал их беседу. Они оглянулись.
– Кто пустил сюда это животное? – Метрдотель, полный мужчина с багровым лицом, просто задыхался от гнева, указывая в угол.
Только тут курды заметили притаившегося за кадкой с пальмой пса-водолаза. Собака все это время тихо просидела там, ничем не выдав своего присутствия.
– Я еще раз спрашиваю, откуда здесь это животное? – метрдотель, казалось, готов был разорвать собаку на части.
– Сам ты животное! – послышался в ответ из противоположного угла зала знакомый надтреснутый голос.
Оттуда появилась Беклемишева. На этот раз дама была одета в идиотского вида черное платье с какими-то блестками, которое смотрелось просто смешно. Но она, похоже, чувствовала себя в нем прекрасно. С пренебрежительным выражением на лице она гордо продефилировала мимо глазевшей на нее компании.
– Снова эта дура! – вздохнул Манукян. – Как она мне надоела!
Он наклонился к Гаджиеву и, покачивая головой, заметил:
– Просто проклятие какое-то. Вот так, наверное, выглядит смерть, – хихикнул он.
Беклемишева, подойдя к собаке, присела на корточки.
– У ты, мой песик. – Она гладила пса по черной косматой шерсти. – Вокруг столько хамов, куда ни глянешь, повсюду они. Ничего, не волнуйся, мой славный, сейчас мы пойдем гулять. Пойдем на свежий воздух, да, Максимилианчик?
Максимилиан, высунув язык, шумно дышал и, повизгивая, ластился к хозяйке.
– Смотри, – засмеялся Манукян, толкнув в бок Гаджиева. – Сейчас это чучело отсюда полетит вверх тормашками.
Он залился мелким смехом, предвкушая посрамление своего мелкого, но такого неприятного «недруга».
С разных концов зала к хозяйке устремились секьюрити. Взяв даму под руки, они стали выводить ее из зала. Беклемишева замахала руками:
– Как вы смеете? Сейчас же отпустите меня!
Охранники вежливо, но напористо оттеснили ее в угол.
– Да что вы себе позволяете! – доносились оттуда пронзительные крики. Внезапно все замолкло.
– Идиотка! – резюмировал Манукян, наблюдая за потасовкой. – Я бы такую вообще никуда не пускал. Невозможно отдохнуть приличным людям.
Каково же было его изумление, когда через полминуты Беклемишеву отпустили. Сконфуженные охранники покинули зал. Рядом с «декаденткой» семенил метрдотель и мягко говорил:
– Прошу извинить, недоразумение.
– Вот чудеса! – изумленно протянул Гаджиев.
– Да, забавно, – согласился Манукян. – Однако давайте продолжим. Нам есть что обсудить.
По его знаку все наполнили бокалы.
Волосатый курд, «пострадавший» при последней встрече от руки Беклемишевой, выпятив нижнюю губу, враждебно глядел ей вслед.
24
Два спецназовца плыли в зеленоватой морской воде. Здесь, на мелководье, подводное царство щедро освещалось солнечными лучами. Мелкие рыбки проплывали мимо. Катер Семин и Полундра оставили в маленькой бухточке неподалеку. А сейчас они продвигались к тому самому заводу, возбуждающему так много подозрений у старшего лейтенанта Павлова. Вскоре пловцы оказались в Заводской бухте, где и располагалось заброшенное торпедное производство. Будучи готовым ко всему, Полундра внутренне подобрался. Уж слишком много неожиданностей происходило за последнее время, приходилось быть наготове. Он обернулся – Семин плыл сзади метрах в пятнадцати.
Нельзя сказать, чтобы Павлов и Семин не сталкивались с объектами подобного рода. И специфику действий в таких случаях опытные боевые пловцы неплохо знали. Сейчас же Полундра был здорово удивлен. Оказавшись у самой горловины бухты, спецназовцы убедились, что путь туда надежно перекрывает мощный бетонный мол и многоступенчатая шлюзовая система. Полундра, подплыв ближе и внимательно все осмотрев, понял, что этим дело не оканчивается. Было очевидно, что, проплыв все шлюзы, они окажутся в западне: бухта оканчивалась многочисленными ответвлениями, как гирло реки. И несомненно, тут использовались и противоминные металлические сетки, и антидиверсионные ловушки, и прочие «приятные» сюрпризы. С подобными мерами защиты Полундра еще не сталкивался. По виду Семина было ясно, что и он видит такое впервые.
Полундра, дотронувшись до плеча напарника, знаком показал, что нужно обследовать берега бухты. Тем более что рядом – пирс.
Солнце, встретившее их на поверхности, слепило. Выбравшись туда, где у берега было скопление камней, боевые пловцы первым делом осторожно осмотрелись. И недаром – как оказалось, они здесь явно не одни.
Было видно, что под прикрытием пирса стоял небольшой глиссер. Рядом с ним Полундра заметил какого-то купальщика, который смотрелся здесь по меньшей мере странно. От поселка далеко, вода грязная, острые камни. В общем, нечего здесь делать праздному любителю отдохнуть. Но как ни напрягал глаза Полундра, человека рассмотреть отсюда было невозможно. А очень хотелось. Нужно было менять дислокацию.
Боевые пловцы переглянулись.
«В воду и туда!» – знаками показал Павлов. Семин кивнул в ответ. Снова погрузившись в воду, они отплыли за большой камень, находившийся поближе к пирсу. Место там было удобное, да и увидеть их со стороны бухты было невозможно. А вот разглядеть этого странного ныряльщика они оттуда смогут. Там они и всплыли. Глиссер по-прежнему покачивался у пирса, но рядом никого не было. За эти минуты странный купальщик уже оказался на берегу. Полундра вгляделся и прищелкнул языком: «Ба, знакомые все лица!» Это был тот самый фотограф, которого он уже не раз видел на пляже и наблюдал, как тот погружается в море со своей аппаратурой. Как-то на днях они даже разговорились. Фотограф пришел к ним в вагончик, назвался Виктором Кузьменковым и попросил Полундру подкинуть его в одну из бухт, естественно, за плату. Сергей согласился – почему бы и нет? Пока они плыли, Кузьменков много рассказывал о том, как он занимается фотографией, о своих подводных путешествиях, о тех невероятных красотах, которые открываются глазу профессионала. Выходило, что этот малый – фанат своего дела. Полундра, понятно, от рассказов о своих подводных прогулках воздержался. Интересного он тоже повидал немало, но вот темы эти были не для широкой публики. Виктор оказался человеком веселым, добродушным, и ничего странного в нем Полундра не заметил.
