Русский тут же выбрался из машины. Некоторое время он стоял неподалеку, наблюдая, как мощный «Мерседес» выбирается по песчаному, лишь слегка поросшему травой грунту обратно на дорогу. Дождавшись, пока красный огонек подфарника крутой машины скроется из виду, он направился куда-то в дюны. Вытащил из кармана и включил фонарик. Его походка как-то сразу стала твердой, пружинящей, а движения уверенными и быстрыми.
Петляя между дюнами по какой-то ему одному известной тропинке, человек вскоре вышел к защищенному со всех сторон углублению от ветра, там стояла палатка и тлели угли небольшого костра. Аккуратно положив фонарик на землю, человек полез в палатку и вытащил оттуда мобильный телефон, набрал какой-то номер, стал ждать соединения.
– Пане генерале? Говорит агент Шмуйлович. Докладываю, что операция проведена успешно… – он говорил по-польски, но теперь его произношение было совершенно чистым и естественным, как может говорить только самый настоящий поляк. – Да, пане генерале, похоже, что поверил… Принял меня за сбежавшего из России нелегала, ищущего убежища в Польше, живущего в дюнах… Морщил нос весьма выразительно!.. Нет, сам проводить сделку не согласился, но обещал найти покупателя, скорее всего подставное лицо… Назначил время для нового звонка на завтра… Рад стараться, пане генерале! Есть возвращаться домой!
С этими словами мнимый русский офицер выключил мобильник и сунул его себе в карман. Ловкими, уверенными движениями стал собирать и сворачивать палатку, имеющиеся там вещи, укладывать их на багажник небольшого мотоцикла.
Глава 37
Мощная электролебедка, грохоча, вытравливала на палубу толстый и прочный стальной канат. Стасевич, нахмурив брови, наблюдал за тем, как из воды появляется стальная платформа с двумя большими цинковыми бочками на ней. На их блестящих цинковых боках в свете яркого полуденного солнца отчетливо были видны фашистская свастика, череп с костями, знак смертельно опасного отравляющего вещества, и надпись «Осторожно: иприт». Две точно такие же бочки уже стояли на палубе.
Телеоператор службы бязьпеки, вооруженный видеокамерой, подошел ближе к борту, стал подробно снимать, как две тяжелые бочки выгружаются со стальной платформы и перетаскиваются на палубу к двум другим. Капитан судна подошел к агенту Стасевичу, стал рядом с ним.
– Водолазы уверяют, что там, в трюме, всего четыре такие бочки, – сказал он. – И у нас нет никакой возможности проверить, так ли это…
– Четыре бочки значатся и по документам, – отозвался Стасевич. – Русские, что затопляли эти бочки, больше, чем по четыре, не грузили на каждую баржу. Боялись концентрировать ОВ в одном месте…
Капитан кивнул, продолжая смотреть на работу своих подчиненных.
В это время вода за бортом судна заплескалась, и из моря по штормтрапу один за другим стали подниматься водолазы, причем Полундра был между двумя поляками. Телеоператор службы бязьпеки заснял на пленку и это их появление из моря.
– Это тоже нужно снимать? – недоумевающе спросил капитан судна. – Лица наших людей попали в кадр…
– Лишних вопросов не задавать! – оборвал его агент Стасевич. – Вообще, советую вам забыть все, что видели на судне во время операции. Если не хотите больших проблем…
Капитан помрачнел, но ничего не сказал, отошел в сторону от бешеного агента СБ. Стасевич крикнул ему вслед:
– Не расхаживайте тут как олух! Все наши люди на борту, так что отдавайте приказ заводить двигатели, разворачиваться и идти курсом обратно в порт. Нечего нам больше здесь плескаться!
Капитан ничего не возразил. Направился в ходовую рубку, отдал какие-то команды. Через мгновение двигатель зарокотал где-то глубоко под ногами, и, дав протяжный гудок, судно тронулось с места, затем развернулось, легло на обратный курс, стало набирать скорость.
Тем временем оператор закончил съемку, направился к своему начальнику.
– Все в лучшем виде, – доложил он. – Я сделаю пленку так, что все будет выглядеть как оперативная съемка, ни один эксперт не придерется.
– Хорошо, сделайте, – отозвался Стасевич. – Когда сделаете, тогда и будете хвалиться…
Не слишком обрадованный таким замечанием, оператор отправился в свою каюту.
К Стасевичу направился один из водолазов. Как и у Полундры, в этот момент стоявшего на палубе под прицелом матроса с пистолетом в руках, вид у польского водолаза был усталый, измученный.
– Все бочки подняли, больше нет там ничего, – доложил он.
– Сами спускались в трюм?
– Точно так! Промывали его гидромонитором, удалили практически весь песок… Бочек только четыре, больше нет…
– Хорошо, – Стасевич с видимым безразличием кивнул: – Русский пытался убежать?
– На этот раз нет, – отвечал водолаз. – Куда ему бежать, у нас у каждого подводный пистолет наготове… Да и некогда было: работы с этими бочками было действительно много…
– Не расслабляйтесь, – отвечал Стасевич. – Дальше будет еще больше… С русского не спускать глаз! – жестко приказал он. – Если сбежит, я с вас со всех головы поснимаю, понятно вам?
Глава 38
Рудольф Майшбергер ехал на своем черном «Мерседесе» по кривым и узким улочкам старого Гданьска, пока не заметил то, что искал: группу немецких неонацистов, лихо развлекающихся, пугая очередного неосторожного прохожего. Убедившись, что Фриц Зельге и его собака находятся вместе со всеми, он посигналил, молодые фашисты обернулись, радостно осклабились. Проехав несколько метров вперед, Майшбергер остановил машину. Через мгновение Фриц Зельге подбежал к «Мерседесу», открыв заднюю дверцу, впустил туда своего пса, после чего сам запрыгнул на переднее сиденье. Под тяжестью его мясистой туши не самый слабый автомобиль заметно просел.
– Рад вас видеть, онкель Рудольф! – весело сказал Фриц. – Возникли какие-нибудь проблемы?
Майшбергер не ответил. Продолжал глядеть вперед, в лобовое стекло, будто не замечая подсевшего в его машину. Такое поведение немного смутило Фрица.
– Смотрите, онкель Рудольф, как наши парни разделывают очередного безмозглого славенчика, – продолжал, впрочем, уже не столь весело и самоуверенно, Фриц. – Разве это не смешно?
– Я тебя уже не меньше десяти раз просил твою чудесную собаку оставлять снаружи, а внутрь моей машины помещаться только самому! – наконец сердито проворчал Майшбергер, даже соизволив обернуться. Пес смирно сидел на заднем сиденье, высунув язык из своей огромной зубастой пасти, и шумно дышал.
Фриц еще больше смутился.
– Но он не тронет, онкель Рудольф, – смущенно проговорил молодой фашист. – Блютхунд хорошо выдрессированный пес, он бросается только по команде…
– Я тебе не о том говорил, Фриц! – жестко возразил Майшбергер, взбешенный тем, что его собеседник так легко отгадал истинную причину его беспокойства. – Не думай, пожалуйста, что я боюсь твоей овчарки! Но посмотри, как у нее течет слюна из пасти! Все это портит салон моей машины!
