Волна зари качает стаи кораблей,
Белей нет в мире чаек, моря голубей.
На город наглядеться вновь я не могу,
И я вхожу, как в детство, в город мой Баку.
«Ты весь из золота соткан и на склоне дня-а-а-а…» Зазвонил телефон. Толстый мужчина в шортах и тенниске направил руку с пультом на музыкальный центр и с сожалением сделал звук потише.
– Да, дорогой. Слушаю тебя. – В руке мужчины появилась мобильная телефонная трубка.
Звонивший произнес длинную фразу.
– Все у меня хорошо, вот, старыми песнями балуюсь. – Мужчина с любовью посмотрел на музыкальный центр. – Знаешь ведь, вчера было все хорошо, а сегодня все – плохо! Вот! А завтра-то будет – вовсе конец мира! – Мужчина отхлебнул пива из банки и захохотал, тут же поперхнулся и вытерся кулаком, в котором держал банку.
Телефонный собеседник ответил еще более длинной фразой.
– Ну и как там у тебя дела, в Осло? – спросил мужчина через секунду. – Что ты говоришь? Опять россияне сбивают цены? Ах, ах, ах…
Бывший министр рыбной промышленности Азербайджана Рафик Мустафович Мустафов был и вправду взволнован. Пару лет назад он вышел в отставку, однако бизнес не давал ему скучать. Рафик Мустафов продавал черную икру.
Этот вид бизнеса был весьма выгодным.
В мире существовало около 70 международных рыбных бирж, в том числе пять или шесть в России. Однако мировые цены на ценные породы рыбы, морепродукты и особенно икру диктовали биржи Японии, Норвегии, Франции и Испании. Рыбная биржа в Осло считалась одной из самых влиятельных в Европе.
Потому господин Мустафов и послал своего человека в Осло. Человек этот сейчас поведал ему много интересного. К сожалению, информация была совсем не такой, какую ожидал Мустафов. Дела в этот раз складывались печально. По словам звонившего, русские цены оказались настолько ниже азербайджанских, что с фирмой «Солнечный берег» никто не хотел заключать сделки. И все это – несмотря на квоты вылова осетровых. Эти квоты в Российской Федерации официально составляли 45 тонн в год. На самом деле астраханские браконьеры добирали в десять раз больше.
Рафик Мустафов мог рассказать многое о фьючерсных ценах на осетровых и особенно на икру. Средняя оптовая цена килограмма черной икры, если только икра не была так называемой ястычной, – 1100 евро. Это много, очень много, потому бизнес и считался выгодным.
Да, дела обстояли из рук вон плохо. Если не тормознуть россиян, можно было считать себя прогоревшими.
Было и еще одно обстоятельство, которое беспокоило Рафика Мустафовича. Российская икра была гораздо выше по качеству, чем азербайджанская или, к примеру, иранская. В Азербайджане и Иране мальков из икринок выводили в специальных закрытых водоемах.
– Ясно, я все понял. Дела, конечно, неважные. Ну ничего, выход, я думаю, обязательно найдется. Придется, дорогой, связаться с нашими друзьями иранцами, – произнес в трубку Рафик Мустафович задумчиво. – Не хочется, но, видно, иначе нельзя. Вместе что-нибудь да придумаем.
Ход напрашивался сам собой – если бы каким-то образом удалось устранить с рынка русских, Мустафов и его иранские друзья могли бы стать международными монополистами в торговле осетровыми. Это было весьма заманчиво.
– Отлично! В нашей ситуации лучше уже не придумать, – в момент понял босса телефонный собеседник. – Кошмарная международная репутация иранцев позволяет им вытворять все, что угодно. Тут есть о чем поговорить, и, кажется, я уже все придумал.
Мустафов беспокойно заерзал в кресле.
– Послушай, дорогой, если у тебя есть план, рассказывай дальше, не томи душу.
– Все по приезде, – прозвучало в ответ.
– Ну что ж, буду ждать тебя с нетерпением, – проговорил Мустафов. – Да-да, приезжай!
Закончив разговор, бывший министр задумчиво повертел телефон в руках, напряженно думая о сложившейся ситуации. Глядя на монитор, он видел, как газонокосильщик выключил свою машину и, отряхнув колени, отправился куда-то. Мустафов взглянул на часы. Да, уже и обед. Пора было и перекусить чем бог послал. Он постарался пока все это выбросить из головы. Приедет его сегодняшний собеседник – вот тогда и будем решать!
* * *
Сергей Павлов по прозвищу Полундра привычно вошел в кабинет, привычно откозырял и даже привычно сделал недовольное лицо. Кабинет принадлежал контр-адмиралу Петру Николаевичу Сорокину.
Адмирал, углубившись в ворох бумаг, сперва не обращал на Сергея внимания, затем на мгновение поднял глаза, рукой показал на стул у стола – садись, мол. Еще с минуту он просматривал бумаги, затем, вздохнув, решительно отодвинул все от себя.
– Ну, Сергей, – пробасил хозяин кабинета, поводя ладонью по тщательно выбритому, правильному лицу, – вижу, что ты, как всегда, в отличной форме. А вот настроение твое мне не нравится. Что нос повесил?
– А что ж не вешать? На носу – первое сентября, а вы забираете меня от сына, – произнес Полундра. – Хоть бы раз я сына в школу проводил. Что есть у него отец, что нету – непонятно.
Он сложил свои могучие руки на столе и тоскливо посмотрел куда-то поверх головы адмирала.
К Петру Николаевичу Сорокину Полундра относился прекрасно, зная его как человека, прошедшего все ступени офицерской карьеры. И прошедшего честно, не по головам своих сослуживцев и матросов. Знал это и весь Северный флот, до самого последнего человечка. Человеком адмирал был хоть и непростым, но справедливым. Правда, те, кто хитрил, старался выехать на чужом горбу, попадая под его руку, надолго это запоминали. Насколько уважал его Полундра, настолько же Сорокин ценил и старшего лейтенанта Павлова.
Адмирал кашлянул и с теплотой взглянул на Полундру.
– Так не пойдет, Сергей, у всех у нас дети есть, а у кого уже и внуки, – ласково поглядывая на него, произнес адмирал. – И не я отрываю тебя от дел, а Родина. А она, брат, не спрашивает, что мы с тобой думаем по поводу ее заданий: нравятся они нам, нет ли и как у нас со временем и настроением. На то она и Родина, чтобы не рассуждать. Надо – значит надо.
Он подергал щеточку усов, как будто проверяя, на месте ли они.
Полундра не собирался сдаваться. Он иронически посмотрел на адмирала, ожидая, пока тот замолчит, и ехидно спросил:
– Что же, во всей Родине другого человека не нашлось? – C этими словами он широко развел руками, будто желая сказать: это ж какая безграничная Россия-матушка, а вот какой-то старший лейтенант просто незаменим, что ли?
– Не нашлось, потому что толковей тебя нет специалиста! – отрубил хозяин кабинета. – И не заставляй меня петь тебе дифирамбы, хитрец ты этакий. Поговорим о деле.
– Готов слушать, – кисло произнес Полундра.
– Ну вот, совсем другое дело, – улыбнулся Сорокин. – Чаю хочешь? С лимоном?
– Нет, благодарю, товарищ контр-адмирал.
