– Кто они такие? – наклонился Сергей к уху Истомина.
– Браконьеры, – запросто отвечал капитан третьего ранга. – Эти икра и осетринка добыты браконьерским способом – откуда иначе они могли здесь появиться в таком количестве? – Истомин хохотнул. – О, ты не знаешь, какие миллионы здесь крутятся!.. Да расслабься ты, – добавил он снисходительно. – Все это не нашего ума дело. Я тоже отношусь к этому очень плохо, но все равно это ничего не изменит. Наливай.
Сергей налил себе и соседу, думая о том, что и водка вряд ли оплачена из кармана Ставрогина.
Кроме офицеров и непонятных богачей с ужимками уголовников, на банкете присутствовало местное начальство: глава рыбоохраны, начальник районного отделения милиции. Сидел за столом и иранец – выглядел благодушно, но спиртного не пил. Ставрогин не мог оставить это без внимания.
– Ты меня не уважаешь, – доносилось укоризненное с конца стола, где сидели представитель иранской стороны и контр-адмирал.
Иранец улыбался, отвечал дипломатически:
– Уважаю, Василий Митро… Митрофановитш.
Адмирал разворачивался, тыкал в соседа длинный палец:
– Ладно, ты меня можешь не уважать. Но своего президента ты уважаешь? Выпьем за твоего президента, ну!
Иранец в ответ тактично заметил, что президент Исламской Республики Иран – величайший политик всех времен и народов.
– И я его уважаю, – пьяно кивнул адмирал Ставрогин. – А знаешь, за что? Он, в отличие от нашего, может американского президента послать подальше! Понял?! – Адмиральский палец вновь дернулся в воздухе, словно наконечник мачты парусника при большом волнении моря. – Неужели ты и за него не выпьешь?
– Черт, не могу больше, – пожаловался Полундра Истомину.
– Что такое? – обернулся сосед.
Истомин не успел удержать Сергея. В конце концов, они сидели всего в полутора метрах от контр-адмирала и его иранского собеседника, и как раз наступила минута тишины. Да и разговор Ставрогин и иранец вели не такой уж тихий, а как бы приглашали к участию в беседе.
– Мне кажется, Россия должна дружить со всеми странами, а посылать, как вы предлагаете, это, как говорят политики, контрпродуктивно, – произнес Полундра.
Выразительная реплика прозвучала в полной тишине и получилась неожиданно жесткой. Сергей увидел, как во главе стола полыхнули желтым огнем и потухли куриные глаза контр-адмирала.
* * *
Вечер был настолько хорош, что генерал Сивоконь решил прогуляться пешком. Он отпустил водителя за два квартала от дома, пересек проезжую часть и углубился в тихий сквер.
Здесь царила необычная атмосфера. Тихо, спокойно. Чирикали воробьи, легкий ветерок трепал кроны деревьев над головой. Генерал Сивоконь неспешно шел по аллее. Даже не шел, а гулял. В песочнице крутилась малышня, рядом стояли мамы. На скамейке два пенсионера сражались в шахматы. Возле пенсионеров застыл, ковыряя в носу, мальчишка лет двенадцати. Видимо, он мешал или пытался подсказывать, потому что старики то и дело прикрикивали на него, просили отойти. Мальчишка не слушался.
Генерал Сивоконь напоминал себе этого мальчика. Вот так же он навязывался в друзья людям, которые от него меньше всего ждали телефонных звонков.
Но что было делать? Трофим Иванович вовсе не хотел оказаться за решеткой.
Генерал Сивоконь весело подмигнул шахматистам и побрел дальше. Старики-пенсионеры с удивлением посмотрели вслед. А затем вернулись к прерванной партии.
Трофим Иванович нашел пустую скамейку, присел. Портфель поставил подле себя, сжав под мышкой. Откинулся на спинку скамьи и устало прикрыл глаза.
Генерал пытался использовать спокойствие этого уголка столицы, чтобы осмыслить ситуацию. Ту самую, которая возникла после слов полковника Подоляка о том, что заместитель военного прокурора Воробышев проявляет интерес к продаже ракетного крейсера Тайваню.
Все это было похоже на правду.
Трофим Иванович знал, что Подоляк окончил Челябинское танковое училище, затем служил в ГДР, участвовал в походе советских войск в Венгрию в 1956 году и в Чехословакию в 1968 году. После вывода советских войск из ГДР Подоляк был переведен в Москву – конечно, не просто так, а потому, что жена Подоляка была дочерью одного из партийных чиновников. На работе Подоляк держался скромно, был почти незаметен.
Получалось – то, что он заговорил с Трофимом Ивановичем, было поступком героическим для человека с таким характером, какой имел Подоляк.
О заместителе военного прокурора генерал армии знал куда меньше. Всем было известно, что Воробышев принципиально неподкупен, но ходили слухи, что он себе на уме. Сивоконь не очень верил в первое и был склонен поверить во второе.
Раз или два он увидел этого человека на совещаниях в Кремле и запомнил, что Воробышев всегда держался скованно, рот открывал, только когда спрашивали, и еще создавалось впечатление, что он, прежде чем сказать, трижды предварительно подумает, оттого и фразы всегда получались отточенные, словно карандаши в нагрудном кармане строгого чертежника. Движения его были скупые, скованные. Он был высок и худощав. Вечно поджатые губы создавали впечатление, что Воробышев всегда чем-то недоволен.
Трофим Иванович вздохнул. Этот тип человека был ему неприятен.
Больше ни о том, ни о другом сказать было нечего. Ничто не заставляло думать, что они связаны между собой.
Генерал достал из кармана трубку мобильного телефона, некоторое время крутил ее в руках, потом сунул обратно. Звонить, чтобы просить кого-то о помощи, больше не хотелось, не было сил. Он поднялся и – злой, усталый – направился шаркающей походкой к дому – силуэт родной высотки виднелся в двух кварталах.
Он решил попросить жену приготовить вкусный ужин, чтобы забыть волнения. Супруга замечательно умела делать сибирские пельмени, и у нее оставался некоторый запас в морозильнике.
Внезапно генерал Сивоконь услышал визг тормозов – и обернулся на звук. Через дорогу располагался магазин Росвоенторга, рядом с магазином остановилось такси. Из автомобиля вышел полковник Подоляк собственной персоной, за ним полная женщина в цветастом платье – Трофим Иванович узнал жену Подоляка, Галину.
Дальше произошло то, чего генерал Сивоконь никак не ожидал. Полковник и супруга направились в магазин, а из магазина в это время вышла другая пара. Трофим Иванович так и вперился взглядом: он увидел заместителя военного прокурора Воробышева в гражданском костюме. Дама, державшая Воробышева под руку, могла быть только его женой. В самом деле, только жена могла разговаривать так; вдобавок заместитель прокурора держал в руках увесистый полиэтиленовый пакет с покупками.
События развивались. Мужчины подошли друг к другу и пожали руки, а женщины обнялись и поцеловались. Бросилось в глаза, насколько женщины похожи одна на другую.
Трофим Иванович развернулся и, прячась за спинами других прохожих, поспешил прочь, пока его не заметили. Он шагал, проклиная все на свете. Только он, старый дурак, мог попасться на удочку, поверить, что Подоляк просто так подсовывает ему газеты. На самом деле его элементарно шантажировали.
