Пожав плечами, Трофим Иванович нажал кнопку вызова лифта, и кабина с привычным гулом спустилась откуда-то сверху. С таким звуком спускаются все лифты во всех домах.
В доме, где жил генерал, лифт был новый, с железобетонной шахтой, створки лифта разъехались в стороны, и генерал стал сбоку. Он не хотел, чтобы его увидели, – на тот случай, если в кабине лифта все-таки кто-то есть.
В кабине никого не было. Сивоконь отошел от стены. Пустая кабина была тускло освещена, на полу белел крохотный бумажный шарик.
Вдруг створки стали закрываться, генерал едва просунул руку, не давая им захлопнуться. Створки снова разошлись.
Он вошел в лифт и нажал кнопку двенадцатого этажа.
Пока лифт поднимался, Трофим Иванович считал удары своего сердца.
В конце концов, чему быть, тому не миновать, подумал он, и если сейчас его будет поджидать на площадке наемный убийца или судебный исполнитель, это будет означать, что его, генерала Трофима Ивановича Сивоконя, мучения закончатся.
Кабина замерла. Створки разъехались в стороны, и Трофим Иванович увидел большую черную цифру «12», выведенную краской на серой стене. То есть двенадцатый этаж. Нога Трофима Ивановича в белой кроссовке ступила на бетонный пол.
Сивоконь оглянулся. Здесь тоже было пусто. Генерал свернул налево, к своей двери. Он уже протянул руку, чтобы нажать кнопку звонка, и тут с лестничного марша послышались шаги, кто-то глухо кашлянул.
Прежние страхи в секунду вернулись. Трофим Иванович втянул голову в плечи, обернулся – и увидел молодого мужчину восточной внешности, широкоплечего, смуглого, с пронзительным взглядом темных глаз, устремленных на Трофима Ивановича. Мужчина улыбался, как показалось Сивоконю, слишком нахально. Он почти бегом спускался по лестничному маршу. Человек был в костюме, при галстуке. Вдруг он сунул руку во внутренний карман пиджака.
«Не подходи!» – хотел крикнуть генерал. Но вместо крика из груди вырвался стон, в глазах помутилось, и Трофим Иванович, так и не успев позвонить, рухнул на пол.
* * *
Пришел в себя Трофим Иванович от легких пощечин. Он полусидел – или полулежал на холодной ступеньке лестничного марша, плечо упиралось в стойку перил. Молодой человек склонился над пожилым мужчиной и легкими ударами пытался привести его в чувство. На лице незнакомца застыли озабоченность и страх.
– Трофим Иванович, ради бога, простите, – произнес смуглый собеседник. – Я знаю, как вас зовут. И я не хотел вам сделать ничего плохого. Моя фамилия Юсупов. Магомед Юсупов, – вдруг заторопился он. – Ах, я должен показать паспорт. – Рука незнакомца снова полезла в карман.
Через мгновение Сивоконь увидел разворот документа, ламинированную цветную фотографию. Надписи рядом с фотографией были сделаны на непонятном языке не то латинским, не то другим шрифтом, похожим на латинский.
– Да, да, – пробормотал генерал. – Кто вы?
Он все еще рассматривал паспорт, который показывал ему молодой человек.
– Вот, здесь написано по-азербайджански, а здесь по-английски, латинскими буквами, – пояснил собеседник. – Вот здесь написано – Юсупов. Читайте, Юсупов. Разбираете? – спросил он. – Магомед Магомедович Юсупов.
Генерал кивнул. Он разобрал имя и фамилию, названную по телефону, узнал и лицо молодого человека на фотографии.
Гость выпрямился, спрятал паспорт. Вздохнул и присел рядом с генералом.
– Простите, ради бога, у меня мало времени. Я приехал по важному делу, и мне лучше быстрее покончить со всем этим.
– И откуда ты? – спросил Сивоконь.
Способность соображать мало-помалу возвращалась. Сердечного приступа, судя по всему, не было, по крайней мере, боли он не чувствовал. Видимо, просто кровь отлила от головы после физической нагрузки, вот он и потерял сознание.
– Из Баку, – сказал молодой человек. – Прилетел утренним рейсом. Сегодня же лечу обратно. – И он заговорил медленно, вкрадчиво, словно обращаясь не к генералу, а отдавая распоряжение подчиненному. – Я должен передать. Здесь задаток и документ, в котором объяснено, что нужно делать.
Генерал принял из рук незнакомца запечатанный конверт, прижал к груди.
– Здесь все, что вам надлежит знать, Трофим Иванович, – молодой человек говорил очень серьезно. – Там все объяснено более чем доступно, а я выступаю просто в роли курьера. На словах мне поручено передать, что если вы в самом деле решите этот вопрос, то вас возьмут в долю. Вам предлагается полтора процента от сделки.
– Хорошо, – выдавил Трофим Иванович. – Передайте вашим хозяевам, что я все сделаю, как они хотят. Пусть не сомневаются.
Молодой человек снова посмотрел на генерала.
– Если не сделаете, то вас убьем уже мы, – печально сказал он, – а не те, кого вы так боитесь.
Глава 7
Глубокой ночью в дельту Волги вошел иранский сухогруз класса «море – река – море». Он назывался «Звезда Востока». Трюмы и частично палуба этого сухогруза были заставлены контейнерами, в которых находился различный восточный ширпотреб, предназначенный для продажи в России.
В трюме под самым люком покоились два контейнера. Продолговатые, защитного зеленого цвета, они отличались от остальных. Они лежали так, чтобы их можно было легко извлечь.
Из рубки обозревал окрестности через бинокль капитан Ибрагим Саламеджад. Рядом стоял российский лоцман, которого звали Петр Косач.
Лоцману Косачу было пятьдесят лет, хотя выглядел он моложе. Лоцман нерешительно поглядывал на капитана. С иранцем они были знакомы давно – раз или два Косач уже осуществлял лоцманскую проводку сухогруза «Звезда Востока» по фарватеру дельты Волги от просторов Каспия до порта Астрахани.
Во время прежних рейсов капитан Саламеджад был горд и неприступен, но сейчас что-то изменилось. Поднявшись на борт сухогруза час назад, Косач увидел широкую улыбку на лице иранца.
– Петя! Я так рад тебя видеть! – воскликнул иранец.
Еще более удивительным было то, что Саламеджад, подойдя ближе, вдруг обнял Косача.
– Ну да, да, – лоцман растерялся.
– Рассказывай, Петр, что у тебя нового. Как жена, дети? – иранец похлопал лоцмана по плечу. – Дети, наверное, совсем уже взрослые, а?
– Взрослые, дочь уже в университет поступила.
– Да что ты говоришь? Молодец, ай молодец! – Саламеджад радовался так, будто бы не дочь лоцмана Косача, а его собственная дочь поступила в этот самый вуз. – Ну, что стоим здесь? Ты же у меня гость дорогой, пойдем, пойдем ко мне в мою скромную хижину.
Саламеджад, обняв Косача за плечо, повел вперед.
– Проходи, друг мой, проходи, садись, чувствуй себя как дома, – приговаривал он, открывая дверь капитанской каюты. – Как говорят у нас в Иране, гость в доме – солнце в доме.
