– Эшай к сэбэ даой.
Мне не совсем был понятен смысл сказанного, и я переспросил:
– Ты хочешь отправиться ко мне в гости?
Капитан нехотя объяснил:
– Бэксы тэм.
На этот раз я даже не пытался скрыть обуявшего меня удивления и вопросительно уставился на говорящего. Мой взгляд мог означать только одно – абсолютное неверие в возможность услышанного. Все это напоминало какой-то несусветный бред и полнейшую ахинею.
Как могли доллары оказаться в моей отшельнической берлоге?
И тут я вспомнил, что Прелясковский побывал у меня, когда забирали труп несчастной Насти, убитой предателем Андреем.
– В каком месте ты их спрятал? – спросил я Артура и добавил: – Я же мог найти деньги.
– Нэ мог, – несколько самодовольно прокартавил опер, – эны ф клэдовкэ.
И тут я вспомнил, что в садовом домике действительно есть маленькая и пыльная кладовая, которой я практически не пользовался – там лежали какие-то полусгнившие шмотки, по-видимому принадлежавшие моему предшественнику, а у меня все руки не доходили разобрать весь этот хлам.
И почему я не мог вспомнить об этом раньше?
– Ну, долго ты будешь так сидеть? – спросил развалившийся сзади Алик и потребовал: – Давай, двигай!
Развернувшись на узком пятачке, я быстро тронулся в путь…
Дорога не заняла много времени и прошла без особых происшествий. Когда через двадцать минут тачка уже въезжала в ворота особняка, Алик Шрам приказал Прелясковскому сползти вниз, сам делая то же самое.
Наконец зализанная иномарка замерла у входа в мои покои.
Алик на правах главного распорядителя неожиданного маскарада первым покинул салон, приказав нам с капитаном последовать его примеру.
Под пристальным взглядом бездонного дула мы послушно покинули автомобиль.
Первым в дом вошел Артур, за ним проковылял я, а уже замыкал процессию косоглазый урод.
– Доставай «капусту»! – угрюмо пробурчал лысый, ткнув меня в бок вороненым стволом.
Приоткрыв узкую дверцу, ведущую в заброшенную кладовку, я заглянул внутрь и в первый момент не заметил ничего нового: то же дряхлое барахло, та же годовая пыль и те же откормленные тараканы. Но когда я разбросал тряпье, то обнаружил под ним новенький кожаный кейс с блестящими застежками.
Прежде чем взять в руки заветный чемоданчик, я судорожно пытался найти глазами хоть какое-то мало-мальски пригодное оружие, но все было тщетно – ни ржавого секатора, ни молотка, ни топорика для разделки мяса, ни даже старой швабры не подвернулось мне под руку.
Как будто догадавшись о моих намерениях, Шрам угрожающе произнес:
– Чего ты там копаешься, давай сюда бабло, и без фокусов.
Мне не оставалось ничего другого, как послушно протянуть ему кожаный дипломат.
По приказу лысого мы прошли на кухню и замерли около занавешенного душа. Тем временем Алик вскрыл чемоданчик и с видимым наслаждением ощупал ровные ряды серо-зеленых банковских упаковок.
При виде этой картины Прелясковскому сделалось плохо, и он едва не лишился чувств.
Как можно учтивее, чтобы не раздражать понапрасну косоглазого кретина, я вкрадчиво спросил:
– Ничего, если я сделаю два глотка виски?
Шрам был чересчур занят лицезрением портретов американских президентов, чтобы хоть что-то ответить мне; вместо этого он великодушно качнул головой в направлении огромного холодильника.
Чуть-чуть приоткрыв плотную дверцу, я собирался сделать именно то, о чем говорил, но тут мой взгляд уперся в блестящую, покрытую легкой изморозью сталь явно импортного пистолета.
Стараясь не привлекать ненужного внимания, я взял ствол и сразу сдвинул вниз флажок предохранителя.
Резко развернувшись, я мгновенно направил ствол на Алика и нажал на спусковой крючок, но ничего, кроме сухого щелчка, не прозвучало. То ли я не дослал патрон, то ли от холода пистолет заело.
Лысый же повел себя неординарно – забыв про то, что он вооружен и имеет равные шансы со мной, Шрам выскочил в коридор, а оттуда на улицу.
Пока я передергивал затвор, он уже несся по тенистой аллее.
Обхватив рукоятку обеими ладонями, я пытался совместить прицел и мушку с подпрыгивающей фигурой, но мне мешали частые деревья и кусты. Пришлось оставить на время эту затею и превратиться в спринтера – прижав руки с оружием к правому плечу, я не бежал, а летел, едва касаясь земли.
Наконец-то лысый подставился: он, вместо того чтобы бежать, как и прежде, между деревьями, выскочил на открытую полянку, устремляясь к въездным воротам.
Мне оставалось только припасть на одно колено и произвести три сдвоенных выстрела. Грохочущая серия привычно резанула барабанные перепонки. Шрам на полном ходу врезался в зеленую траву лужайки и растянулся во весь рост. Вместо затылка зияла огромная дыра, сочащаяся темной, как кофейная гуща, кровью и выставившая напоказ серые сопли разбрызганных по траве мозгов.
А к месту происшествия уже бежали возбужденные охранники…
И тут я вспомнил про оставленного в домике мента. Склонившись над трупом, я забрал стволы и, резко развернувшись, побежал обратно, чтобы не дать ускользнуть покалеченному оперу.
Когда мои ноги достигли горемычной хибары, Прелясковского простыл и след. Он сбежал, прихватив с собой кораблевскую «Тойоту» и его же деньги, оставив мне лишь сладковатый запах выхлопных газов.
В любой другой момент я бы удивился такой редкой оперативности, но сейчас было не до рассусоливаний – нужно было поскорее убираться отсюда, пока не налетели архаровцы из местной уголовки.
Ведь Артур до сих пор оставался капитаном милиции, и то, что он замешан в этой истории, знал только я один.
Но чего стоит мое слово против слова мента? Ничего!
Торопливо достав из холодильника пакет со взрывчаткой и сбросив туда оружие, я подошел к платяному шкафу и вынул небольшую плоскую коробочку, приобретенную по случаю в магазине театральных принадлежностей. Это был очень хороший грим, который мог мне пригодиться. Заодно пришлось вычистить и тайник с личными сбережениями. Другого выбора у меня просто не было.
На дороге я поймал попутку и попросил водилу отвезти меня в какую-нибудь гостиницу или в дом отдыха. Спустя несколько томительных минут я оказался перед воротами санатория имени Кирова.
Все утряслось на удивление быстро. Сто гривен за ночь – это, конечно, дороговато, но чего не сделаешь, чтобы «залечь на дно»?
Номерок оказался так себе, но мне не нужны были царские палаты, как в Ливадийском дворце. Я удовлетворенно растянулся на жесткой кровати, закинув ноги на невысокую спинку.
Нужно было решить, как действовать дальше. Всего-то и продержаться, что до завтрашнего дня. Когда Ремизов с ребятами приедут, можно будет смело вылезать из этой берлоги, а пока неплохо бы отлежаться на дне. Но существует реальная вероятность того, что Прелясковский успеет за это время скрыться с деньгами… В какой-то момент мне захотелось махнуть на все рукой и забыть о пропаже, как благоразумно поступил Кораблев. В конце концов, это не мои деньги, и чего бы я переживал. Однако ощущение того, что об меня вытерли ноги, как о половую тряпку, больно ранило душу.
