Преодолевая пространство прихожей, Угланова недовольно бурчала, а открыв дверь, оторопела.
– Принимай гостей, Дарьюшка! – с легкой издевкой произнес Святой, заволакивая полубесчувственного американца.
Разукрашенная фингалами и кровоподтеками физиономия Стивена просияла:
– Вот так встреча!
На этом красноречие толстяка иссякло. Он закрыл заплывшие глаза и кулем повалился на пол под ноги журналистке. Взвизгнув, Дарья отпрыгнула. Судя по побелевшим щекам, она сама была готова свалиться в обморок.
– Погоди падать! Давай перенесем твоего дружка на диван в гостиной. Кости у него целые, раз с мотоцикла не слетел. Но беседовать он сейчас не настроен. Это точно, – Святой переступил через инженера, загромождавшего стандартную прихожую московской квартиры в крупнопанельном доме.
Нового постояльца бережно уложили на диван. Набрав в пластмассовый тазик теплой воды, Угланова, бывшая от природы очень брезгливой, обмыла раны и присыпала многочисленные ссадины и царапины антисептиками. Инженер выдержал процедуру стоически, лишь изредка коротко всхлипывая при неудачном прикосновении новоявленной сестры милосердия. Вечером его осмотрел хирург, давнишний тайный воздыхатель журналистки и просто хороший человек.
– Оклемается, – вынес свой вердикт врач, скручивая трубки стетоскопа. – Дней десять постельный режим, поливитаминчики и абсолютный покой. Пусть побольше спит. Сон – лучшее лекарство.
Пройдя на кухню, врач сообщил Святому и другие свои наблюдения, не предназначенные для ушей пациента.
– Этот джентльмен, по-моему, заядлый наркот. Перебирает транквилизаторов или чего-нибудь покруче. Я, конечно, не нарколог, но некоторые симптомы слишком ярко выражены, – произнес доктор, ополаскивая руки.
Сказанное новостью не являлось. Святой отреагировал на сообщение вяло. Схватка у реки напоминала о себе свинцовой усталостью, давившей на плечи.
Церемонно попрощавшись с целованием дамской ручки, просьбами звонить, если что, комплиментами и воздушными поцелуями, врач удалился, оставляя после себя фирменный запах больницы – смесь лекарств, хлорки и формальдегида.
«Классный дядька, но больно уж жеманный, словно барышня. Мне казалось, что хирурги – мужики грубые и простые, со здоровым чувством цинизма», – Святой вспомнил военный госпиталь, где его лечили после тяжелого ранения, полученного на горном перевале Кавказа.
Закрыв на все замки дверь, Святой прошел по коридору, заглянул в гостиную. Укрытый клетчатым пледом, инженер мирно посапывал, усыпленный средствами, снявшими боль. На кухне горел свет и грохотала посудой Дарья, готовя запоздалый ужин. В кутерьме время пролетело незаметно. Достав из настенного шкафа дежурную бутылку армянского коньяка, Угланова закончила сервировать стол.
– В честь какого события банкет? – поинтересовался Святой, снимая пробку.
– А черт его знает! – подперев щеку рукой, ответила журналистка. – Снова подвела я тебя под монастырь. Вляпала в историю. Видимо, крепко америкашке досталось. Даже не спросил про меня…
– Что не спросил? – не понял очевидной вещи Святой.
– Ну, откуда я в квартире. Почему именно ко мне привез.
– Шок у мужика. Настучали по репе капитально, вот мозги и не соображают. Не волнуйся, очухается, засыплет вопросами. А может, и нет. Уйдет по-английски, не попрощавшись. Мы ведь по-прежнему не знаем, что за фрукт этот Стивен Хоукс, – Святой разлил коньяк по пузатеньким емкостям из матового стекла.
Телевизор, поставленный на холодильник, передавал очередную порцию ужасов с Балканского полуострова.
Албанские боевики армии освобождения Косово терроризировали сербское население, оставшееся без прикрытия военных.
Святой встал и убрал звук, словно тот мешал ему выпить коньяк. Вернувшись за стол, он принялся маленькими глотками цедить коричневую жидкость. В характере бывшего спецназовца было что-то от исследователя. Взявшись за дело, он не останавливался на полпути, сколь рискованным тот ни казался. Дарья тоже отличалась въедливостью, но, когда риск становился чрезмерным, могла отступить.
Осушив рюмки, они принялись за еду. Святой ел с отменным аппетитом, восстанавливая потраченную энергию. Угланова, наоборот, переборчиво ковырялась вилкой то в неумело открытой консервной банке сардин, то на сковороде с неизменной яичницей.
– Чего молчишь? – не выдержала Дарья, с грохотом бросив вилку.
– А что рассказывать, наехали трое уродов на твоего знакомого. Пробежку устроили. Потом ногами попинали. Развлекались мальчики на всю катушку… – Святой прервался, чтобы распределить очередную порцию коньяка.
Из зала послышались слабый стон и поскрипывание дивана. Мистер Хоукс переживал дневной кошмар, от которого пытался убежать даже во сне. Дарья ожесточенно помассировала виски и с тревогой посмотрела на Святого:
– Что-то нечисто с этим инженером. Банальной наркотой дело не ограничится.
– Интуиция подсказывает? – с нарочитой вежливостью поинтересовался Святой, отправляя в рот малюсенький маринованный огурчик.
Своим ледяным спокойствием он провоцировал девушку на взрыв эмоций, помогающий снять внутреннее напряжение. В характере Углановой были свои особенности. Перед сложной задачей она как бы брала разгон, выливавшийся в поток неконтролируемых эмоций. После всплеска чувств с ней можно было толковать о серьезных вещах. Действительно, вопрос вывел Дарью из равновесия. Она взорвалась.
– На фига ты притащил американца ко мне? – крутанув пальцем у виска, на высоких тонах произнесла журналистка и одним махом опрокинула коньяк.
– Не лучшая идея. Но он твой клиент.
– Я просила… Может, в постель ко мне уложишь!
– Сводничеством не занимаюсь, – Святой внезапно обиделся как мальчишка.
Он отодвинул тарелку, давая понять, что отказывается от ужина и не будет вести беседу в подобном тоне. Глупая реплика задела его, что называется, за живое. Он грустно усмехнулся, вспомнив мудрое изречение степного кочевника, с которым познакомился в далеком, беззаботном детстве. Старик, ставший его наставником, говорил:
– Главными нашими убийцами очень часто становятся самые близкие люди.
Тогда юное сознание мальчишки из забытого богом и людьми военного гарнизона, затерявшегося в забайкальской степи, протестовало против слов философа, разъезжавшего на низкорослом, неподкованном иноходце с длинным хвостом. Как могут быть убийцами мама, брат, пускающий пузыри беззубым ртом младенца, отец…
Лишь спустя годы Святой понял скрытый смысл этой истины. Для близких людей мы открыты и доступны. Каждое их неловкое движение, необдуманный поступок, легкомысленная фраза ранят нас сильнее, чем если бы то же самое сделали чужие. Дарья Угланова чужой для Святого не была.
– Ну вот, надулся как индюк, – спохватившись, что ляпнула глупость, девушка прильнула к Святому и шутливо чмокнула в щеку.
