Поворотный день приближался, и встретить его Ибрагим Хаги должен был в России.
* * *
– Пристегните, пожалуйста, ремни! Наш самолет, совершающий перелет по маршруту Рим – Москва, готовится совершить посадку в аэропорту Шереметьево-2! – Мелодичный голосок стюардессы лился из динамиков под потолком салона.
Хаги взглянул в круг иллюминатора. Земля, раскинувшаяся пестрым ковром, надвигалась. Линии дорог вспухали, увеличиваясь в размерах. Неясные черточки превращались в дома, а крохотные льдинки в озера. По магистралям мчались уже различимые машины.
Лайнер выпустил шасси. Соприкоснувшись с бетонной полосой, воздушное судно вздрогнуло всем корпусом и завибрировало, начав процесс торможения. Завершив пробег, самолет подрулил к месту стоянки. Пассажиры еще оставались на своих местах, дожидаясь остановки двигателей, а к дверям уже подали трап.
Ибрагим Хаги спустился по трапу в числе первых. Он шел не оглядываясь, зная, что за ним следует эскорт из четырех головорезов, бывших чем-то вроде личной гвардии. Команда летела эконом-классом, сидя в разных креслах салона. Албанцы старались не бросаться в глаза. Они не общались за все время полета и лишь на входе в автобус обменялись незаметными жестами.
Перед таможенным досмотром Ибрагим любезно помог поставить на стойку чемодан пожилой даме с нитью жемчужных бус, болтавшихся на дряблой шее. Пограничники к гражданину Италии, прибывшему по гостевой визе, вопросов не имели.
Суровый прапорщик впечатал в паспорт лиловый штамп, произнося стандартное приветствие:
– Добро пожаловать…
У таможенного барьера Ибрагим задержался. Меланхоличный инспектор потрошил чемодан пожилой дамы, небрежно выбрасывая вещи на стойку. Старушка везла семена декоративных растений в подарок без полагающегося сертификата. Бдительный таможенник вызвал сотрудника карантина. Вместе они принялись дотошно обследовать пакеты, пробуя семена чуть ли не на вкус. Образовался затор, в котором застрял и Ибрагим Хаги. Он переминался с ноги на ногу, испепеляя ненавидящим взглядом старую гусыню, набившую чемодан запретными семенами. А та, заламывая руки, объяснялась с непреклонным таможенником и взывала войти в ее положение.
Натешившись вволю, инспектор отпустил обалдевшую от строгой принципиальности итальянку. Настал черед Хаги. Он предъявил небольшой кожаный баул, бумажник со стопкой кредитных карточек и не менее внушительным количеством дорожных чеков. Увидав перед собой состоятельного господина, не обремененного багажом, инспектор не стал открывать баул. Поставив на конвейер, таможенник отправил его во чрево рентгеновского шкафа. Просвеченные внутренности высветились на экране.
– Что у вас в коробке? – инспектор тыкнул пальцем в черный прямоугольник.
– Трубка и курительный табак, – на ломаном русском языке объяснился албанец.
– Понятно. Допишите в декларацию ввозимые золотые изделия, иначе при вывозе могут возникнуть сложности.
На разграфленном листке Хаги перечислил все свои кольца и перстни, не забыв добавить скрытую под рубашкой цепочку. Не читая список, инспектор шлепнул круглую печать с личным номером и вяло махнул рукой.
С формальностями было покончено.
Почти одновременно с Ибрагимом Хаги государственную границу России пересекали люди с паспортами разных стран и разно звучащими фамилиями. Они въезжали по туристическим визам, по приглашениям различных фирм и частных лиц. Иностранцы со смуглой кожей и черными волосами старались не выделяться в общем потоке пассажиров. Боевики из отряда Хаги стягивались в Москву, бывшую конечным пунктом сбора. Со случайными попутчиками они не общались, категорически отказывались от халявной выпивки и услуг привокзальных жриц любви, на которых, впрочем, мог клюнуть только абсолютно небрезгливый мужик, откинувшийся, к примеру, с зоны.
Сбор отряда проводился по всем правилам конспирации. Никто не смел их нарушить. Ведь босс предупредил, что единственным наказанием будет пуля. Предупреждение было излишним – для боевиков Россия была территорией враждебного государства. Расслабляться на подконтрольной врагу земле мог штатский ротозей, но не профессиональный солдат удачи, прошедший горнило самой жестокой европейской войны.
Восточная внешность создавала для албанцев некоторые неудобства. Милицейские патрули проверяли документы чаще, чем у граждан славянской наружности. Но, выяснив, что задержанные – иностранцы, милиция брала под козырек и отпускала албанцев. К прибытию Ибрагима Хаги двадцать пять человек из тридцати благополучно добрались до места сбора.
Об этом радостном факте доложил встречающий албанца Ястреб. Они троекратно облобызались, пожали друг другу руки.
– Почему задержался рейс? – Ястреб на правах встречавшего подхватил баул.
– Непогода, – не вдаваясь в подробности, объяснил албанец, быстро семенивший короткими ногами по глянцевому полу аэропорта. – Как у тебя дела?
– В норме.
Четверо телохранителей Хаги шли на почтительной дистанции, не мешая беседе.
– Все готово? – не формулируя конкретно, задал вопрос Ибрагим.
Сообщники понимали друг друга с полуслова, без расшифровки недосказанного.
– Почти, – ответил Ястреб.
– Почти? – Албанец укоротил шаг, сбивая темп ходьбы.
– Возникли некоторые сложности с американцем.
– Сволочная нация! Слишком самоуверенная. Другой кандидатуры нет?
– Найти программиста, умеющего перенацеливать ракеты, практически невозможно. Хоукс – настоящий подарок судьбы, и я его дожму. Сам приползет на брюхе, – под кожей, обтягивающей выступающие скулы Ястреба, заиграли желваки.
Они пересекли зал аэропорта. Албанец вежливо уступал дорогу встречным пассажирами, спешащим пройти регистрацию и таможню. При всяком удобном случае он извинялся перед незнакомыми людьми, ухмыляясь слащавой улыбкой.
«Ибрагим похож на сутенера дешевых проституток», – мысленно отметил нелестное сходство Ястреб.
Они прошли сквозь автоматические стеклянные двери, услужливо распахнувшиеся перед ними. На улице Ибрагим остановился, вернул себе баул и, вынув коробку, вызвавшую интерес таможенника, достал трубку из вишневого дерева. Набив трубку табаком, он покрутил головой, ища кого-нибудь из личной гвардии. Верзила с образиной, как у Кинг-Конга, уже мчался рысью с зажженной зажигалкой, на ходу увеличивая язычок пламени.
– Хоуксу замену не найдем. Нет времени. Хотя, мне казалось, в России теперь все продается, – албанец повернул лоснящуюся физиономию к Ястребу.
– Ошибаешься. Западной газетной дребеденью мозги забил. Писаки строчат о повальной коррупции и продажности. Сук хватает, – Ястреб со странным ожесточением сплюнул. – Но Россия не супермаркет с уродами на прилавках и приколотыми к задницам ценниками. Многие в морду плюнут, если предложишь их купить. Не потеряли гордости.
«Плимут», подкативший к центральному входу главных воздушных ворот страны, бесшумно затормозил. Из лимузина бойко выскочил Лишай и загорланил во всю мощь своей бездонной глотки:
