Лимузины, джипы, машины представительского класса пригоняли типы с характерной внешностью мафиози. Одинаково коротко стриженные, благоухающие дорогой мужской косметикой, поскрипывающие куртками из тонко выделанной кожи, они вызывали зависть у Тараканова своей независимостью, наглостью и туго набитыми кошельками.
Начальник капитана связался с автомобильной мафией, выводившей иномарки из-под таможенного оформления и лишнего внимания со стороны правоохранительных органов, не имевших доступа на территорию режимного объекта. Пока мафиози подыскивали покупателя и оформляли бумаги, машины мариновались в идеальном отстойнике.
Тараканов получал долю, намного меньшую, чем начальство, но в валюте. Сумма позволяла заглянуть в бары на Тверской и снять длинноногую жрицу любви, отличавшуюся от прежних как овца от антилопы. Но аппетит приходит во время еды, и чувство обделенности не покидало капитана. Начальник успел отгрохать симпатичный коттедж из красного кирпича, обкатать новенький «Форд-Мондео» и справить шумную свадьбу дочери. А Тараканов никак не мог поднакопить капитала, способного гарантировать безбедное будущее. Деньги утекали сквозь пальцы, словно пригоршня мелкого песка.
Почти каждый вечер он садился в шикарную тачку и нарезал кружок по площадке. Опробовав дорогущий лимузин, он откидывал сиденье и, лежа в салоне, долго курил, размышляя о несправедливости жизни, дающей одним все, а достойным – лишь крохи.
На сигарообразный «Понтиак», поступивший с очередной партией машин, Тараканов положил глаз сразу. Но опробовать ходовые качества шедевра американского автомобилестроения он не успел. Покупатель появился у КПП внезапно…
Проверявший несение караульной службы капитан отчитывал солдата-первогодка, плохо вымывшего пол в бетонной клетушке пункта, когда пронзительный автомобильный сигнал потребовал поднять полосатую жердину шлагбаума.
Тараканов вышел на крыльцо КПП, заложив руки за ремень. Раскачиваясь с носка на пятку, он смотрел на прибывших без предупреждения гостей, размышляя о том, что компаньоны начальника совсем оборзели и не испытывают никакого уважения к службе. Нарочито медленно достав пачку сигарет, он начал прикуривать, ломая спички одну за одной. Солдатик с совком и веником покорно подбирал мусор, дожидаясь команды поднять шлагбаум.
Капитан, увлеченный занятием добывания огня, не заметил, как поджарый мужчина, подогнув длиннополое пальто, пробрался за заграждение.
– Ну что, Таракан, так и не надрочился прикуривать с первой спички, – произнес чей-то насмешливый голос.
Солдатик, громыхнув жестяным совком, сдавленно хихикнул. Его командир поднял глаза, готовясь дать отпор наглецу.
– Ястреб?! – Прилипшая к нижней губе сигарета чуть не заскочила в глотку капитана.
Перед ним стоял респектабельный господин, щелкающий золотой зажигалкой, в котором сложно с ходу было опознать однокашника по училищу. Только глаза Сереги Ястребцова остались неизменными: круглыми и бездонными, как линзы оптического прицела снайперской винтовки.
– Серега, старый волчара, каким ветром… – заревел капитан, распахивая объятия. – Ты, я вижу, цветешь и пахнешь!
Однокашник, не настроенный целоваться и тискать капитана в объятиях, вежливо отстранился:
– Я не фиалка. Но в целом дела идут нехило. А ты как?
– Гнию помаленьку, – состроив скорбную мину, пожаловался Таракан.
Окинув мимолетным взглядом территорию режимного объекта, задержавшись глазами на пирамидальных опорах сторожевых вышек и добротных постройках, скрывавших входы в бункера, Ястреб похлопал по капитанским погонам:
– Государева служба – дело нелегкое. На таком хозяйстве сидишь и смуреешь. Глупо, Таракашка. На себя вкалывать надо, а не на государственную пенсию…
Отстояв наряд, капитан Тараканов уехал вместе с однокашником, блаженствуя в пропахшем натуральной кожей салоне «Понтиака».
Для желчного служаки наступили золотые деньки. В незаконном автомобильном бизнесе приятель заполучил свою долю, увеличив доходы однокашника. Чихать хотел капитан на задолженности по зарплате, получая из рук Ястреба пухлые конверты, набитые хрустящими купюрами. Он неоднократно намекал приятелю, что готов сменить род занятий и влиться в сплоченные ряды организованной преступности. Тараканов не прикидывался наивным простачком, насмотревшись на образ жизни Ястреба. А тот, в свою очередь, платил откровенностью за откровенность:
– Боевиков у меня хватает. Военное ремесло я знаю получше твоего. Так что терпи, Таракан. Ожидай своего звездного часа и служи Отчизне. Я благотворительностью не занимаюсь. А если серьезно, в этой долбаной стране всегда нужны преданные люди на разных местах. Будешь в резерве… Может, министром обороны станешь! Тогда выделишь мне боксы Кантемировской дивизии под стремные тачки! – с издевкой в голосе шутил Ястреб.
Гром грянул среди ясного неба. Следователи регионального управления по борьбе с организованной преступностью раскололи на допросе литовского перегонщика, работавшего на автомафию. Литовца взяли с поличным, вытащив из «Мерседеса» с халатно перебитыми номерами двигателя. Машина числилась в угоне по компьютерной картотеке немецкой полиции. Прибалт, больше смерти боявшийся уральских лагерей и сибирских лесоповалов, согласился сотрудничать со следствием. Но из-за противодействия военных, не допустивших «следаков» на секретный объект, расследование продвигалось черепашьим шагом. Подразделение собственной контрразведки тоже землю носом не рыло.
Скандал мог иметь далеко идущие последствия для его участников. Вокруг объекта засуетились оперативники, вынюхивающие подельников автомафии из числа военных. Зачастили и проверки из управления. Генералы приезжали на служебных машинах, оставив в гаражах тачки, еще недавно стоявшие на бетонном пятачке части. Они вели нудные беседы с личным составом и отправлялись строчить отчеты за столами московских кабинетов.
Тараканов запаниковал. Высоких покровителей у него не было. Но Ястреб в беде не оставил. Заявившись с бутылкой «Абсолюта» и банкой испанских маслин в прокуренную холостяцкую обитель капитана, он с порога взял быка за рога:
– Завтра получишь перевод в другую часть! Уйдешь чистеньким, даже с повышением в должности. Копать под тебя не будут. Гарантирую. Но и ты держи рот на замке!
Спешно накрывающий на стол Тараканов поставил пластиковые стаканы, глядя на гостя с собачьей преданностью:
– Заметано, Ястреб! Ну ты волшебник… А мой начальничек не откроет хавалку? Если козла прижать… – капитан многозначительно покачал головой.
Ястреб не ответил, молча разлив водку по стаканам.
– Помянем подполковника, – он сухо усмехнулся, чокаясь с остолбеневшим капитаном.
Непосредственный командир Тараканова плавал в ванне краснокирпичного коттеджа лицом вниз. Вызванная дочерью бригада «Скорой помощи» констатировала смерть от сердечного приступа, не заметив следа от укола на локтевом сгибе правой руки.
Гроза благодаря стараниям однокашника прошла мимо. Оказавшись на новом месте службы, в провинциальной глухомани, капитан Тараканов словно впал в спячку. Нет, конечно, он ходил на разводы, дрессировал солдатиков, развлекался с любовницей. Но это была не жизнь, а существование, отравленное мыслью о том, что про него забыли.
