– Не зыркать по сторонам! Руки за голову и пошел…
Святой не успел опомниться, как его втолкнули в узкий закуток, напоминающий пенал и, судя по запаху прогорклого комбижира, расположенный рядом с камбузом. Корпус сторожевика вздрогнул. Корабль отвалил от яхты, направляясь к берегу.
Обескураженный сменой обстановки, Святой сел, обхватив колени руками и подпирая стальную переборку спиной. Мысль о том, что со свободой придется проститься, была нестерпима, как ноющая боль в области затылка. Размахнувшись, Святой саданул кулаком в переборку, отозвавшуюся лязгом. Из-за двери донесся ломкий дискант конопатого парня, поставленного охранять задержанного:
– Я те, блин, побарабаню! Схлопочешь по рогам, если шизовать будешь! У нас тут свои законы! Неписаные… – Смягчив голос, пограничник добавил: – Покемарь, мужик, и я подавлю на массу. Вторые сутки тебя ждем.
Последнее предложение заставило Святого предельно сконцентрироваться и отбросить эмоции. Приникнув губами к зазору между дверью и переборкой, он позвал:
– Эй, боец…
– Чего тебе?
– За мной что… персонально сторожевик прислали?
С той стороны послышалась вялая матерщина впадающего в дрему часового. Он бормотал заплетающимся языком, точно в рот ему насыпали пригоршню гальки:
– Заглохни, мужик. Рассекаете, суки, на яхтах, а как влетите – обсираться начинаете. До дембеля дотяну и в ментуру подамся, чтобы самолично таким тузярам бошки откручивать. У меня, знаешь, с голодухи сколько злости накопилось! Ты не заводи меня, мужик. Прикрой варежку и вались на боковуху дремать. Чего тебе дергаться?! Ворон ворону глаз не выклюет!
Отведя душу, конопатый еще разок смачно матюкнулся и замолк, размеренно задышав.
Для Святого время остановилось. Ему оставалось только одно – ждать и размышлять над загадочной фразой, хотя узкий вонючий пенал меньше всего напоминал кабинет.
Прошел час, другой. Внутренний хронограф Святого фиксировал временные отрезки с погрешностью лишь минут в пять. Корабль стопорил ход, затем разворачивался, меняя курс.
«Чего они рыскают в море? Доставили бы на базу. Передали контрразведчику или дознавателю. Я уже представляю милую беседу в стиле родимых правоохранительных органов. Для затравки немного вежливости, а потом кулаком по зубам! Но черт, сколько неувязок? – Разминавший затекшее тело Святой остановился, пытаясь разложить разрозненные факты по полочкам. – Арестован только я. Хозяина яхты не забрали, и вся досмотровая группа вернулась на сторожевик. Но ведь плавсредство, доставившее нарушителя границы, подлежит задержанию с последующей конфискацией… Любопытная петрушка получается. Жаль, болтливый пацаненок спит. Можно было бы раскрутить на подробности…»
Проделав несложные, но эффективные гимнастические упражнения, Святой обследовал шишку на затылке. Она уменьшилась до размера лесного ореха. В паршивых ситуациях надо уметь радоваться самым незначительным мелочам, например, спадающей опухоли…
Храня молчание в эфире, сторожевик не докладывал на базу о задержании. Выйдя из квадрата патрулирования, корабль резко взял на север, вдоль береговой линии. У старого полуразрушенного маяка, торчавшего на окраине мыса, словно гнилой зуб, капитан отправил мотористам приказ через переговорное устройство:
– Стоп машина!
Плавно уменьшая ход, сторожевик разрезал форштевнем волну.
– Шлюпку на воду! – Дрожащими пальцами офицер ломал спичку за спичкой, пытаясь прикурить дешевую сигарету без фильтра.
Напарник, проводивший задержание Святого, щелкнул зажигалкой:
– Успокойся, Васильевич… Все будет в полном ажуре. Сейчас сбросим клиента, и амба.
Капитан сторожевика отер ладонью пот с загоревшего, продубленного солеными ветрами кирпично-красного лица. Сплюнув на мостик, чего он никогда не делал, пограничник сказал:
– Сашок, отбуксуй парня. Я лясы точить с делягами не смогу. Первый раз продался… Муторно мне! Подставил деловым передок, как прошмандоха подзаборная.
– Не для себя, Васильевич, прогнулся, – спускаясь с мостика, произнес офицер, имея в виду истину, известную только им двоим.
Шлюпка скребанула килем по дну. Все тот же веснушчатый паренек, не опасаясь вымокнуть по пояс, браво перескочил через борт, держа над головой автомат. Взбивая брызги, он подтянул лодку к кромке берега, усеянного выброшенными штормом космами водорослей.
Двое мужчин, синхронно хлопнув дверцами, вышли из угловатого джипа «Сузуки», стоявшего в ложбине между песчаными дюнами. Оба сытых крепыша разительно напоминали Толю – широкий разворот груди, каменные челюсти, перемалывающие жвачку, бычьи шеи и глаза, скрытые черными очками. Такие субчики производят эффектное впечатление на рядовых граждан, у которых старанием кинорежиссеров сложился образ крутых парней, разрешающих все проблемы одним метким выстрелом.
Святой от стереотипов был свободен, дешевые киноподелки почти не смотрел. Ему с лихвой хватало жестокой реальности, где кровь была не бутафорской краской и удары не имитировали, а старались нанести так, чтобы как минимум отбить внутренности.
Впрочем, встречавшие приятно поражали вежливым, прямо-таки трепетным отношением к вновь прибывшему.
– Принимайте по этапу! – Активный конопатый погранец грубо подтолкнул Святого, медлившего с переходом к новым конвоирам.
Один из них с чуть обвислыми, гладко выбритыми щеками, которого Святой уже мысленно прозвал Мопсом, уничтожающе взглянул на лопоухого мальчишку и сместил на лоб очки.
– Воин, а ну метнулся отсюда! – едва шевеля мясистыми губами, процедил Мопс, испепеляя глазами конопатого.
Обиженно шмыгнув носом, мальчишка вернулся в шлюпку. Возникшую паузу Святой использовал для более подробного изучения личностей встречающих и транспортного средства, тут же сделал кое-какие выводы: мужчины, судя по бледной коже, прибыли на юг недавно, к органам безопасности, так по старой привычке он именовал расплодившиеся, словно мухоморы после дождя, многочисленные «конторы», радеющие о государстве, они отношения не имели. У фээсбэшников физиономии будто подтерты ластиком – ни одной запоминающейся детали, а эта пара типажей, светящихся сытым благополучием, была из другой оперы.
– Пройдемте в машину! – с лакейской учтивостью произнес Мопс.
Салон «Сузуки», пропахший сигаретным дымом, разделяла решетчатая перегородка, отсекавшая место водителя от задних сидений. Святому предложили разместиться в тыльном отсеке.
Стряхнув песок с подошв, он не оглядываясь, сел в машину, ничем не напоминавшую автозак или милицейский «УАЗ», метко прозванный «козлом». На левом сиденье громоздился холм коробок, баночек, упаковок с пестрыми этикетками. Приготовленной снеди хватило бы на взвод голодных спецназовцев. А на полу, повернутый на ребро, стоял картонный ящик баночного пива «Туборг».
– Мать моя женщина, – ехидно воскликнул Святой, – какой консервный рай! Скажите, теперь всех задержанных перевозят в продуктовых лавках на колесах? Я слишком долго не был в России.
