Лысые конвоиры споро содрали с Шанкра и водителя «Хаммера» излохмаченные кожаные «косухи». Синюшные тела приговоренных мгновенно покрылись мелкими пупырышками, сделавшись похожими на сорванные с грядки огурцы. На шеи казнимых повесили по огромной чугунной гантели, принесенной из джипа.
– Поиграем в Григория Распутина? – с глумливой улыбкой предложил качок, стоявший слева.
– Не хотите? Тогда придется помочь! – хохотнул качок справа и, грубо схватив Шанкра под локоть, поволок к ограде.
– У меня в Сибири старушка-мать! – дико заорал Шанкр, пятясь от чугунной решетки. – Что она будет без меня делать?
– Пошлем ей телеграмму соболезнования от нашей группировки! – жестко улыбнулся Аркаша.
– А у меня – пятеро внебрачных детей! – с горячностью взмолился водитель «Хаммера». – Кто сиротинушек по понятиям воспитает? Ты че – Достоевского не читал? Так там про слезу ребенка очень конкретно написано…
– Вышлем сиротинушкам петушков. На палочках. Каждому по штуке, чтобы слез не лили, – главарь саяно-шушенских уже открыл дверку «поршака», чтобы сесть за руль.
– Аркаа-а-ааша! А ведь с теми кролиководами, которые в звероколхозе с Батей скентовались, вы еще реально натерпитесь! – завыл Шанкр, увлекаемый к ажурному ограждению. – Мы, серьезные люди, и то офоршмачились! И менты! И опера из Батиного лагеря! Эта «Группировка Ленинград» всех уделала! И вас тоже уделает…
Последняя фраза заставила Аркашу обернуться.
– Базар фильтруй, – процедил он сквозь зубы. – Почему это они нас уделают?
– Под них ведь сам Батя подписался! – уцепился за спасительную соломинку Шанкр. – Нас, саяно-шушенских, похерил, а под них – подписался! Так что теперь на любой «стрелке» эта «Группировка Ленинград» тебя на понятия поставит! Как полгода назад с Шурой Долгопрудным и Экспонатом… ну, когда у нас рамс с тем кроликом ушастым вышел!
– А потом – ладно, утопишь ты нас, – жалостливо подхватил водитель «Хаммера». – Но ведь тех пацанов только мы в лицо знаем! Наедут на тебя – а ты и не поймешь, кто! А кролиководы крутые. Если с них не слезть – шороху на весь Бандитский Петербург наведут!
Аркаша прищурился и предупреждающим жестом осадил лысых качков, уже готовых выбросить приговоренных в темную воду канала.
– Так, пацаны, обождите. Утопить этих уродов всегда успеем. Значит, лица тех пацанов вы хорошо запомнили?
– Еще бы! Особенно самого главного, с бильярдным кием! – злобно вспомнил Шанкр.
– И в случае чего – сможете их опознать? – прищурился главарь саяно-шушенских.
– Даже в темноте! – поспешно подтвердил водитель «Хаммера».
Несколько секунд Аркаша значительно молчал, и на лице его читалась работа мысли.
– Ладно, – молвил он чуть подобревшим тоном. – Живите. Пока… Но только с условием.
Помилованных быстро освободили от наручников. Гантели на веревочках сняли с шей и отнесли в джип. Спустя минуту пацаны сидели в теплом салоне. В их разбитые рты всунули горлышки водочных бутылей, а в руки – зажженные сигареты.
– …а условие – такое, – веско подытожил Аркаша. – Даю вам ровно месяц. За это время вы должны найти и завалить тех кролиководов, а также возвратить Батю законному владельцу. То есть мне. Или я напрасно в эту уголовную рожу столько капусты вбухал?! Кстати, и сто тонн реальной зелени, которые у вас звероколхозники вытрясли, тоже не мешало бы вернуть…
– Да где же мы такое бабло за месяц найдем… – осторожно возразил Шанкр.
– Вам что-то не нравится?! – ласково уточнил саяно-шушенский авторитет и многозначительно покосился на лежавшие в салоне гантели. – Найдете, куда денетесь… Воруйте. В подземном переходе клянчите. На заводе зарабатывайте, если воровать не умеете. Вафлями в киоске торгуйте. Разводите кого-нибудь. Да хоть в казино выигрывайте – мне-то какое дело?!
3
Прокурорский работник Макаренко был картинно седым респектабельным мужчиной, напоминавшим то ли старшего искусствоведа Русского музея, то ли швейцара из «Англетера». И лишь масленый взгляд порнографиста-любителя выдавал его тайную страсть… Жил он в типичной питерской коммуналке на Лиговке. Как и положено в коммуналках, он явно и скрытно интриговал против соседей и, как следствие, был вынужден терпеть ответные интриги.
Впрочем, соседей было всего лишь двое. За стеной слева жил какой-то спортсмен, постоянно пропадавший на соревнованиях и потому неопасный. За стенкой же справа обитала сухая черная ведьмочка с круглыми глазами склочницы и орденом Ленина на мохеровой кофте. День-деньской она бродила по темному коридору и трагическим шепотом ностальгировала по СССР.
– Знакомься, – представил ее Макаренко, едва поздоровавшись с Гамадрилом. – Наша активистка и общественница. Недотраханная ветеранша труда с завода «Электросила». Выбрала себя старшей по квартире. Весу в ней – килограммов на пятьдесят, а шуму и злости – как от целой колонии для несовершеннолетних преступников!
– А вы ей статейку хорошую подберите! – деловито посоветовал Заметалин и, зазвенев объемной сумкой, двинулся в комнату хозяина. – Вы ведь у нас прокурор. Кстати, а где стаканы?
– Прокурор по надзору, – степенно согласился Макаренко, поправляя на лацкане кителя значок «Почетный работник юстиции». – Так что надзор – моя прямая и святая обязанность. Но только не за этой стервой. Есть объекты получше.
Отдернув портьеру, Макаренко кивнул в сторону фасада на противоположной стороне улицы.
– Видишь – красные портьеры на окнах колышатся? Это гнездо разврата, публичный дом с половозрелыми школьницами для сановных бандитов и чиновников из Смольного. Недавно по своим прокурорским каналам пробил. Вот уж где «Антипедагогическая поэма»!
– Далеко, невооруженным глазом ничего не рассмотришь, – уныло прикинул Заметалин.
– Глаз можно и должно вооружить, – деловито улыбнулся хозяин, доставая из шкафа огромную стереотрубу армейского образца, оснащенную инфракрасными окулярами ночного видения. – Ладно, давай выпьем за встречу, а потом вдоволь насмотримся… Для того, чтобы бороться с пороком, его надо как следует изучить! – с педагогическими интонациями подытожил он.
Гамадрил и хозяин наслаждались живыми картинками в VIP-притоне лишь шесть минут. Облизывая пересохшие губы, наблюдатели то и дело отталкивали друг друга от стереотрубных рожков, обсуждая анатомию и развитие развратных школьниц. При этом уши подсматривающих двигались по сложным траекториям, словно астероиды вокруг Солнца. Правда, впечатление от увиденного заметно портили высокопоставленные клиенты. Это были очень мерзкие пожилые мужчины – с прыщавыми лысинами, жирными задами и перекошенными рожами. Позы их совокуплений с маленькими распутницами наверняка заставили бы покраснеть даже опытного сексопатолога.
На седьмой минуте из-за двери послышалось возмущенное кудахтанье общественницы:
– Опять за молоденькими подсматриваешь? Ишь – раскатал губу над безобразиями! Еще и дружка пригласил! И это – моральный облик наших правоохранителей?! Неужели за это мы таскали бревно на коммунистических субботниках?! Неужели за это вздымали чапаевские сабли Мальчиши-Кибальчиши, принесшие ордена на комсомольские груди?!
