В полумраке салона самой обычной «Нивы», слегка подсвеченном лампочками на приборной доске, Малышева ожидал тот самый Иванович, о котором наемник вспоминал минут десять назад. Сергей Иванович без долгих прелюдий протянул Малышеву конверт.
– Здесь паспорт, деньги и билет на самолет. Вот фотография и данные на клиента. При мне прочти и лицо запомни. Когда сделаешь дело – позвонишь вот по этому номеру, получишь новые инструкции. Да, вот еще что… На этот раз оплата будет увеличена в два раза.
– Лететь-то далеко, полковник?
– Далеко, – хмыкнул Сергей Иванович, – через океан. И возьми с собой что-нибудь потеплее – там сейчас морозы под тридцать. Все, удачи тебе, сынок…
Глава 3
Декабрь 2009 г. Остров Муреа, близ Таити
Бабочка, привлеченная ярким светом, ткнулась в стекло и с каким-то тупым упрямством билась и билась о преграду, трепеща хрупкими крылышками, окрашенными в яркие цвета.
– Какая же ты дура! Не понимаешь, что это стена? Не понимает…
Светловолосый полноватый мужчина лет сорока удрученно кивнул и потянулся к стоявшей на журнальном столике бутылке с яркой наклейкой, на которой куда-то спешил по своим делам Джонни Уокер. Мужчина налил в стакан чуть больше половины, нетвердой рукой поднял его на уровень глаз и, с пьяной сосредоточенностью рассматривая на свет золотистый напиток, нараспев продекламировал всплывший в памяти стишок из далекого детства:
– По Бобкин-стрит, по Бобкин-стрит шагает тощий мистер Смит. В почтовой синей кепке, а сам он вроде щепки… Ну, давай, Джонни, за твое здоровье! Или ты все-таки не мистер Смит?
Мужчина выпил, болезненно поморщился, стукнул донышком пустого стакана о стеклянную прозрачную столешницу и зашуршал бело-желтой пачкой с нарисованным на фоне пирамид симпатичным верблюдом, выуживая сигарету. Щелкнул дорогой зажигалкой, выпустил первое голубоватое облачко душистого дыма и, вспомнив про глупую бабочку, повернул голову в сторону снизу доверху застекленной стены, за которой пряталась в темноте скупо освещенная просторная веранда. Бабочка, жестоко обманутая инстинктом, все еще продолжала биться в прозрачное стекло с монотонностью заведенного неведомой рукой механизма.
– Вот, Джонни, видишь ту дуру? Она думает, здесь солнце, тепло и жизнь, а тут… Счас, погоди…
Светловолосый с трудом поднялся и, покачиваясь и что-то угрожающе бормоча вполголоса, открыл затянутую противомоскитной сеткой дверь и вышел на веранду. С минуту постоял, с пьяной ухмылкой скептически наблюдая за быстро мелькавшими крылышками мотылька, затем с неожиданным проворством выбросил вперед руку и старательно растер невесомо-хрупкое создание по холодноватому стеклу. Брезгливо поморщился и тщательно вытер ладонь о светлые шорты, после чего вернулся в комнату, плюхнулся в кресло и торопливо налил еще с треть стакана.
– Вот, Джонни… Она думала, что здесь ее ждет рай, а мы ее шмяк – и все. И нет ничего.
«Ни-че-го. Так и мы: суетимся, мечемся, глотки друг другу рвем – и все из-за этих денег поганых! Думаем, что они нам рай подарят. Свободу, независимость, гарантию нормальной жизни… Да черта с два! Ведь на самом деле мы за миражами гоняемся, а все миражи врут, одна видимость и обман сплошной. Думаешь, люди с по-настоящему большими деньгами спят спокойно? Не-ет, брат, они за эти большие деньги платят как раз самым главным – свободой и покоем. Бомж – он свободен, а миллионер – нет. Мы думаем, что ловим деньги, а это они ловят нас. Поймают и как псов держат на цепи, ха-ха-ха. Как глупых Трезоров. А частенько и как ту бабочку – шмяк и все… Я вот сейчас хотел бы в заснеженной тихой деревушке русской в баньку сходить, веничком похлестаться, а потом по морозцу пройтись, снежком белым полюбоваться. А сижу здесь, в этом раю зачуханном, и лишний раз на свежий воздух боюсь выйти… Как в том мультфильме про попугая? «А вы бывали на Таити?» Ну, приехал я на Таити, и что? Да пропади они пропадом, эти острова и этот рай…»
Вообще-то Игорь Владимирович Лещинский был человеком почти непьющим и настоящих пьяниц вполне искренне презирал и полноценными, нормальными людьми этих тупоголовых пленников зеленого змия не считал. Да и по роду своей деятельности вращался господин Лещинский в таких кругах, где предпочитали более или менее здоровый образ жизни, а сама жизнь и работа практически не оставляли времени на какие-либо развеселые оргии.
Должность заместителя высокопоставленного чиновника из очень солидной конторы, известной практически всему миру под названием «Росвооружение», и вульгарная пьянка по определению не могли сосуществовать рядом. Это выглядело бы примерно так же, как развалившийся в чистеньком кресле чопорно-солидной консерватории грязный и вонючий бомж, прихлебывающий из горла дешевое пиво под звуки какого-нибудь «концерта для виолончели с оркестром». Инородное тело. А всякое инородное тело, как известно, любым организмом, любой системой отторгается. Ну никак не могут сочетаться серьезное дело и незамысловатые радости полуграмотного слесаря-сантехника…
Радости в теперь уже прошлой жизни, конечно же, были – но вполне солидные и «красивые». Престижная работа, дорогая квартира в очень солидном доме, автомобиль, не имевший решительно ничего общего с российским автопромом, отдых в местах, которые рядовой обыватель может увидеть разве что на карте или в телепередачке вроде «Непутевых заметок»… Все было и все рухнуло практически в один момент.
…Началось все с вполне обычного вызова в тихий и уютный кабинет большого босса. Босс вроде бы и самым обычным негромким голосом вдруг начал говорить о вещах не очень-то понятных и неприятных. Ключевыми словами в несколько путаной речи босса были «Счетная палата», «прокуратура» и «коррупция». Лещинский еще четко не осознал для себя размеров нависшей над ними опасности, но главное уловил с первых же слов начальника: это конец всему, синекура приказала долго жить, и впереди вполне отчетливо уже проглядывают контуры тюремных нар, вышек и колючей проволоки. И вид заметно нервничающего босса, доселе славившегося своими непробиваемыми уверенностью и спокойствием, лучше всяких доводов убеждал в том, что нужно срочно «заметать следы и рвать когти», как говорят в кругах, в колючей проволоке хорошо разбирающихся. И чем быстрее, тем лучше, ибо уже завтра может быть поздно.
Естественно, для Игоря Владимировича не было секрета в том, откуда вдруг подул ледяной ветер перемен и кто инициировал все эти «строгие проверки» – Лещинский был твердо убежден, что борьба с коррупцией здесь совершенно ни при чем, а идет самый примитивный и вульгарный передел собственности. Во власть пришли новые люди, окружили себя кучкой особо доверенных бояр и теперь раздают этим новым опричникам земли и деревеньки с холопьями за верную службу. А поскольку все лакомые куски давным-давно поделены, то нужно старых владельцев убирать с теплых местечек – и чем дальше за Урал, тем лучше…
За Урал, в меньшиковское Березово – это для больших людей, а для мелкой сошки вроде пана Лещинского вполне может быть уготовлено и совсем незавидное будущее. А если точнее – то и вообще никакого. Беда Игоря была в том, что знал он действительно слишком много, как говаривали в наивных старых фильмах. И когда шеф тусклым голосом предложил своему заместителю в срочном порядке спрятаться где-нибудь на другом краю Земли, Лещинский чуть ли не в открытую облегченно перевел дух. Ведь серьезные люди могли выбрать и другой, более кардинальный способ спрятать опасного свидетеля от нависшего над ними костистого кулака сурового правосудия. «Вчера у подъезда своего дома был застрелен…» – мелькнул бы коротенький сюжетик в вечерних новостях…
