Он лил целый день – ровный, монотонный, с серого низкого неба. Оскальзываясь на мокрой траве, Стас подошел к краю могилы, бросил в нее цветы. На обитую бордовой тканью крышку гроба полетели комья мокрой земли, и над могилой за несколько минут вырос аккуратный холмик. Сверху воткнули деревянный крест с фотографией отца и двумя датами под ней. Стас перекрестился, развернулся и зашагал к воротам кладбища. Зонт он бросил на заднее сиденье «Тойоты» рядом с букетом из восьми крупных снежно-белых роз, любимых цветов Марины. Сведенные, как судорогой, скулы, головная боль, звон в ушах уже стали привычными, и Стасу казалось, что исчезни они, и он без сил упадет на ровном месте. Боль подгоняла, не давала остановиться, заставляла действовать. Идти, бежать, ехать – все, что угодно, только не стоять на месте. И он ехал так быстро, как мог, но не успел – две мелких аварии надежно перекрыли проспект, поток машин еле полз, повинуясь жестам мокрого злого регулировщика.
К маленькой кладбищенской церкви Стас бежал, не обращая внимания на взгляды шедших навстречу людей. «Плевать!» Он прижал к груди мокрый букет, свернул по дорожке вправо и перешел на шаг. Первым, кого он увидел, был отец Марины – невысокий жилистый человек в черном костюме стоял на широком крыльце и смотрел в небо. Потом повернулся, прищурился и двинулся Стасу навстречу.
– Сволочь! Скотина! Ты даже сегодня не мог по-человечески. – Коротышка вцепился обеими руками в лацканы пиджака зятя. – Мерзавец! Даже сегодня…
Тесть тряс Стаса, как щенка, за шкирку и твердил одно и то же монотонным голосом. В нем не было ни злобы, ни ярости, просто жуткая усталость и отчаяние, приправленные горем.
– Не надо, Виктор Леонидович. – Стасу удалось вырваться. – Не надо так. Я отца хоронил, потом в пробку попал. Простите меня, пожалуйста.
Он обошел обессилевшего, опустившего руки тестя и направился к дверям церкви. Из-за приоткрытой створки пахло ладаном и слышался напевный речитатив молитвы.
– Сегодня же убирайся из моей квартиры! Сегодня же! Если завтра найду тебя там – сам выкину! – выкрикнул из-за спины отец Марины.
– Хорошо, – не оборачиваясь, согласился Стас и вошел в церковь.
Закрытый гроб несли ему навстречу. Стас посторонился, пропустил мать Марины, даже не взглянувшую на зятя, заплаканную старшую сестру жены и двух перепуганных племянниц. Девчонки узнали Стаса, одна попыталась сказать ему что-то, но мать дернула ее за руку, и девочка отвернулась.
– Ты сволочь, Нестеров! – произнесла вполголоса сестра Марины. – Почему ты отпустил ее одну? Как ты мог, ты же знал, что она… – И она с ненавистью глянула на Стаса такими же зелеными, как у Марины, глазами.
– Я не знал. Она не сказала мне. Не успела…
Но оправданий никто не слушал, на его слова обращали внимания не больше, чем на вой ветра в верхушках голых деревьев. Глухой стук земли по светлой крышке гроба, и все. Он ушел первым, чтобы не слышать ни рыданий, ни проклятий в свой адрес.
На переезд ушло еще два дня. Стас забрал из квартиры все, что могло напомнить о нем родственникам Марины. Кое-как разместил вещи в старой отцовской однушке, пристроил машину на платную парковку, купил в магазинчике во дворе продукты и вернулся в квартиру. Облезлые бумажные обои, древняя люстра с разбитым плафоном, волнистый линолеум в коридоре – старик упорно отказывался делать ремонт. «Вот помру, тогда делай тут все, что захочешь!» Время пришло, да только зачем теперь все это? Сладкий чай и упаковка со снотворным – вот все, что ему нужно. Стас проглотил таблетку и свалился на диван, но забытье не приходило, мысли оказались сильнее, крутились в голове, не давали отключиться.
Заявление в суде приняли без проблем, зарегистрировали, записали телефон. Даже предложили услуги адвоката, Стас согласился. Но звонков не было, предложений пока не поступало. В горло по-прежнему ничего не лезло, кое-как ему удавалось сжевать за день пару бутербродов – и все. Понимал, что на чае долго не протянуть, но пересилить себя не мог. Вот и результат – стучит сердце, колотится в висках кровь, словно не снотворное принял, а баночку энергетика выпил. Странный эффект. Может, в аптеке что-то напутали?
Нет, с таблетками все было в порядке. Стучали в дверь. Негромко, но настойчиво, даже требовательно. «Звонок же не работает». Стас сполз с дивана, натянул джинсы. Ремень нужен, он скоро их потеряет прямо на ходу. Подвернул пояс, набросил на плечи футболку и поплелся в коридор.
– Кто? – В глазок ничего не разглядеть, маячит кто-то, стоит вплотную к двери. И вроде один.
– Вы Нестеров Станислав Андреевич? – деловито поинтересовались с той стороны.
– Да, – помедлив, отозвался Стас. – Что вам нужно?
А сам все старался припомнить, кому он говорил о смене места жительства. Получалось, что никому, о переезде не знал даже Саня Черезов, хоть и звонил по три раза на дню, узнать, как дела и не надо ли чего.
– Я действую по поручению своего клиента в ваших интересах. Нам надо поговорить, – ответили из-за двери.
Хрен редьки не слаще: какой клиент, какие интересы? Или это обещанный адвокат? Они что, теперь с визитом на дом приходят?
Стас приоткрыл дверь, уставился на посетителя. Гость был ему ростом до плеча, крепкий, плотный, с круглой физиономией под загорелой лысиной и тонкой полоской усов над сочными яркими губами. Смотрел не снизу вверх, а как на равного, даже с превосходством, сразу давая понять, кто тут хозяин.
– Вы кто? – начал Стас, но гость молча перешагнул порог, огляделся в темном тесном коридоре.
– Где мы можем поговорить? – осведомился «адвокат». – Зовите меня Бирюков Евгений Николаевич, я представляю концерн «Мега-Ойл».
– Сюда проходите. – Стас захлопнул дверь и пошел в кухню. Представитель убийцы вошел следом, скептически осмотрел крохотное помещение и угнездился на табуретке рядом с холодильником.
– Присаживайтесь, – предложил он Стасу, указывая на соседний табурет. А сам брезгливо провел пальцем по чистому облупленному пластику стола и положил на него небольшой плоский портфель из мягкой коричневой кожи.
– Я постою. – Стас привалился к стене у двери, подтянул джинсы. Бирюков оглядел собеседника, закинул ногу на ногу и заявил:
– Нам известно, что вами написано заявление в суд. Хочу сказать, что ваше дело заведомо проигрышное и вы ничего не добьетесь.
– Почему это? – поинтересовался Стас. Таблетки подействовали, голова начала кружиться, и слова Бирюкова он воспринимал с трудом, как под наркозом.
– Объясню. – Представитель сменил позу, смахнул с носка лакированного ботинка невидимую пылинку и заговорил резко и отрывисто: – Родственники погибшего не имеют права возражать против закрытия уголовного дела, если следствие считает виновным погибшего. Ваша жена нарушила Правила дорожного движения, выехала на встречную полосу и спровоцировала ДТП. Следствие признало ее виновной, в связи с ее смертью дело прекращено…
– В связи с их смертью, – поправил Бирюкова Стас. – Их было двое.
