– Гони, Айдас! – в каком-то упоении заорал Петро, уже беспорядочно расстреливая ленту. – Гони, у меня патроны заканчиваются!..
Гирдзявичус что-то промычал в ответ. Двигатель мотоцикла, который он не глушил, взревел; люльку с сидящим в ней Кругловым высоко закинуло кверху, едва не перевернув.
– Полегче, не дрова же везешь! – рыкнул Петро, прекращая стрелять и хватаясь за специальную скобу, чтобы не вывалиться. Гирдзявичус, ничего не ответив, выровнял руль, сбавил газ и принялся шарить в боковом подсумке люльке. Только теперь Петро понял, чего ждал литовец, продолжая стоять на месте и рискуя быть подстреленным. В этих самых подсумках лежало несколько немецких гранат на длинных деревянных рукоятках. Айдас, как видно, очень рассчитывал на то, что Круглов подорвет транспортер, что существенно осложнит «нацистам» дальнейшее преследование. Но Петро в пылу боя забыл про них напрочь…
– Держи руль, Капиросси, мать твою, – взревел он, отталкивая руку Гирдзявичуса и сам доставая гранату. – Ну, фрицы, держитесь!
Быстро сорвав предохранительный колпачок, Круглов выдернул выпавшее из рукоятки кольцо и, не глядя, швырнул ее через спину. Задержка перед взрывом у немецких гранат была около пяти секунд, поэтому Круглов, боясь, что их может зацепить шальными осколками, на всякий случай пригнулся. Едва мотоцикл, петляя между деревьями, выскочил на едва заметную в густой высокой траве лесную дорожку, позади тяжело бухнул взрыв. Круглов резко обернулся. Граната упала не там, где он предполагал, но и этого вполне хватило, чтобы заставить залечь «наци», которые весьма опрометчиво решили, что их противники спасаются бегством, и бросились вдогонку.
– Какого черта ты ее раньше не бросал? – возмущенно спросил Айдас, когда стало понятно, что преследователи не скоро смогут возобновить погоню.
– Забыл, – огрызнулся Круглов, сам досадуя на свою оплошность. – И растерялся…
– Растерялся он, – буркнул Гирдзявичус, сворачивая на широкую просеку. – Хорошо, что все обошлось…
Петр и сам понимал, что лопухнулся и его забывчивость могла стоить им обоим жизни. Понимал он и то, что упустил шанс надолго оторваться от нацистских «следопытов». В бронеавтомобиле у них наверняка сложено все необходимое, включая рацию. Уничтожив «коробочку», он лишал бы преследователей не только мобильности, но и боеприпасов, а самое главное – связи. За резковатым тоном ответов Круглов пытался скрыть смущение. Говоря литовцу о том, что он растерялся, Петро не врал. То, что за ними гнались взрослые мужики, а не пацаны, как он думал вначале, сильно смутило его и вывело из привычного равновесия. Сопя, он заправил новую ленту в пулемет и дослал патрон в патронник.
– Ты сам-то какого лешего не стрелял? – перешел Петро в атаку. – Сидел, как у тещи на именинах. Мог бы и поддержать меня…
– Я думал…
– Думал он! Не надо думать, ты не мыслитель. Действовать надо. Сообразно обстановке. Не слышал о таком правиле?
Гирдзявичус загадочно улыбнулся и насмешливо скосил на своего спутника глаза.
– Слышал о таком правиле, – проговорил он после небольшой паузы. – И даже знаю, кто его придумал и кто им пользуется…
– Вот как? И кто же им пользу… – Круглов осекся на полуслове.
Сам того не ожидая, он выдал одно из неписаных правил диверсионной разведки, которое буквально вдалбливается в головы всем новичкам. Каждый инструктор трактовал его по-своему, но смысл от этого не менялся. Думать надо до того, как начал действовать. В бою думать поздно, надо только соображать – в противном случае погибнешь. Знать это правило мог только тот, кто служил в спецподразделении.
– Слушай, Айдас, – делая вид, что вспомнил нечто очень его волновавшее, а на самом деле желая перевести разговор на другую тему, спросил Круглов. – Ты вот про этих ваших доморощенных «фашистов» рассказывал…
– Я знаю, о чем ты хочешь спросить. – Гирдзявичус остановил мотоцикл, слез с него и прошелся, разминая затекшие ноги. – Почему у родника мы столкнулись с «желторотиками», а здесь на нас напали вполне зрелые мужики. Этот тебя интересует?
Петро кивнул.
– Все очень просто, коллега, – развел руками литовец. – Там была «младшая группа», а в погоню за нами выслали «старших товарищей». И имей в виду, что они неплохие бойцы… Мне до сих пор непонятно, почему они нас не перестреляли. Возможностей для этого у них было предостаточно…
– Живьем хотели взять, – предположил Круглов, выбираясь из люльки, чтобы тоже немного размяться. – Ты как полагаешь, далеко они сейчас?
– Не смеши меня! – отмахнулся Гирдзявичус. – Литва не Россия, самая длинная автомобильная трасса – от Паланги до Вильнюса. Так вот, на «Жигулях» ее можно проехать за каких-нибудь пять-шесть часов. Поэтому на длительный привал не рассчитывай. К тому же я сильно подозреваю, что эту местность они знают не хуже, а значительно лучше нас…
– Думаешь, они смогут быстро выбраться из той ямы?
– Петя, это – один из лучших немецких бронетранспортеров! – проговорил Гирдзявичус назидательно. – С очень большой проходимостью. И выпускаться он начал именно с учетом российского бездорожья…
– Так чего же они сразу не выбрались? – не сдавался Петро.
– А зачем? – Литовец вскинул брови, удивляясь наивности заданного вопроса. – Чтобы мы закидали его гранатами? Он же в этой яме почти неуязвим был…
– Так, значит, я правильно в него гранаты не стал швырять? – тут же подловил собеседника на слове Круглов, злорадно при этом ухмыльнувшись.
Ответить Гирдзявичус уже не успел: где-то в лесу тяжело взревел мотор бронетранспортера. Айдас мгновенно прыгнул в седло и судорожно начал дергать ногой лапку стартера. Круглов тоже не стал дожидаться появления бронетранспортера. Едва оказавшись в коляске, он тут же вытащил из подсумка две гранаты и сорвал с них колпачки.
Мотоцикл завелся только с пятой попытки. Не успел Гирдзявичус включить первую передачу и тронуться с места, как на небольшой пригорок, вдоль которого была прорублена просека, с шумом и лязгом подминая под себя кустарник, выехал бронетранспортер, на узком радиаторе которого был намалеван большой черный крест с белой каймой. Мотоциклистов они заметили почти сразу же и немедленно открыли огонь из пулемета. Видимо, от своего первоначального плана взять Гирдзявичуса и Круглова живыми нацисты решили отказаться, убедившись, что это слишком непросто и небезопасно. Пытаясь не дать им нормально прицелиться, Гирдзявичус вполне профессионально «качал маятник», бросая мотоцикл то вправо, то влево, не давая прицелиться пулеметчику.
Айдас прекрасно понимал, что по прямой оторваться от «нацистов» им не удастся. Скорость мотоцикла по ровной дороге не превышала пятидесяти километров; на плохой же дороге, такой, как лесная просека, скорость снижалась вдвое. Зато бронетранспортер мог разогнаться по ней до сорока – сорока пяти километров, при этом тяжелая машина почти не чувствовала рытвин и ухабов. Оставалась единственная надежда – на маневрирование. Два близко растущих дерева, которые случайно попались ему на глаза, навели Айдаса на шальную мысль.
