Китайские диверсанты, сильные, выносливые и тренированные, продержались чуть дольше. Дао удалось оттолкнуться спиной от своих товарищей и подняться на ноги. Его пучило, самопроизвольно сокращающиеся мышцы буквально выворачивали суставы. Но он брел и брел к фальшборту. К спасительной воде, в которой уже успели исчезнуть четверо таинственных подводников. По его лицу из глаз покатились горячие ручейки. Никогда не плакавшему в сознательной жизни хладнокровному китайцу – профессиональному убийце – казалось, что это слезы. Но на самом деле из-под век струилась кровь, вытекающая из лопнувших сосудов. Дао добрел-таки до фальшборта, навалился на него животом. Его зубы скрипели, ноги никак не хотели слушаться. Секунду он балансировал, а затем свалился в воду, подняв фонтан брызг.
В это время двое его подручных ползли на коленях, сдирая их в кровь. Они уткнулись головами в фальшборт. Но сил подняться уже не оставалось. Смертоносный инфразвук заставлял вибрировать металл, разрушал живые ткани. Вскоре китайцы перестали бороться за жизнь. Лишь тела их еще продолжали конвульсивно вздрагивать. Но это была агония.
Командир «Адмирала Макарова», один раз вынырнувший, уже знал, какие симптомы испытывают его товарищи, оказавшись в воде.
«Главное, как можно меньше находиться на поверхности», – вот что вынес для себя Илья Георгиевич.
Он до боли в глазах всматривался в толщу мутной воды, пытаясь разглядеть в ней хоть кого-нибудь из своих друзей. Но сделать это было непросто. Солнце светило с другой стороны острова, и корабли отбрасывали тень. На фоне ржавых, покрытых водорослями и моллюсками бортов все расплывалось, терялось из вида.
«Вот», – Макаров заметил медленно погружающийся силуэт и устремился к нему.
Запаса воздуха в легких хватало, чтобы проплыть те самые пятьдесят метров, разделявшие командира и… Илья Георгиевич так и не доплыл до медленно уходящего на дно человека. Это был китаец Дао. Его мертвое тело медленно поворачивало слабое течение. Одежда пузырилась, переливалась складками. От заведенных за спину рук тянулись короткие шлейфы веревок. Вскоре тело исчезло в темной глубине.
Теперь, когда Макаров оказался вблизи борта, он смог рассмотреть на фоне пронизанной солнцем толщи океанической воды и остальных подводников. Ближе всех к нему находился Даргель. Понять, жив старпом или нет, командир «Адмирала Макарова» не сумел. Даргель медленно погружался. Илья Георгиевич поднырнул под него, схватил под мышки и увлек к поверхности. Он чувствовал, как бьется под его рукой сердце старпома.
«Жив!»
И вновь яркое солнце, зеркальные переливы воды и страшный черный плавник, возвышающийся над рябью. Когда готов к чему-то страшному, но известному, несколько раз пережитому, то действует оно уже не так сильно. Главное знать, что это воздействие скоро окончится.
Инфразвуковое излучение вновь раскаленным обручем сжало голову. Макаров резко нажал на грудную клетку старпому, отпустил, еще раз нажал. Наконец тот хрипло втянул в себя воздух – легкие развернулись. Пришедший в сознание Даргель тут же ощутил на себе воздействие инфразвуковой пушки. Его тело конвульсивно дернулось, и Макаров увлек его на глубину. Ведь вода полностью экранировала излучение.
Старпом уже мог держаться в толще воды сам. Все четверо подводников оказались у борта того самого сейнера, с которого и прыгнули в воду. Наиболее адекватно из всех ситуацию воспринимал Макаров. Он знаками показал, что сейчас всплывать не стоит, что на спинном плавнике установлена видеокамера. До тех пор пока оператор будет видеть всплывающих людей, он не выключит пушку.
Николай Даргель кивнул, показав, что понял. Илья Георгиевич поплыл первым вдоль борта. Шевелились густо разросшиеся водоросли, тень от корабля косой стеной уходила в море. Подводники плыли за своим командиром. Наконец они обогнули нос судна. Рядом с сейнером темнел развороченный корпус какого-то понтона. Рваные края металла раскрывались диковинным цветком, словно приглашали подводников внутрь. Макаров взглянул вверх. Корпус понтона возвышался над уровнем моря, значит, в середине должен был находиться «воздушный мешок». Всплывать лишний раз для набора воздуха Макаров не рискнул. Он вплыл в темную утробу понтона. Наверху, метрах в трех, переливалась рассеянным светом поверхность.
«Раз есть свет, значит, есть и воздух», – решил кавторанг и устремился к этому самому свету.
Тут, внутри понтона, и в самом деле существовал так называемый «воздушный мешок». Подводники вынырнули один за другим. Этот подъем они использовали не только для того, чтобы набрать воздуха, но и чтобы осмотреться. Внутренность криво затопленного понтона густо заполняли стойки и раскосы, сваренные из металлических уголков. За них вполне можно было держаться, чтобы не тратить силы. Теперь стало ясно, откуда внутрь проникал свет. Настил понтона оказался проломлен, и через него просматривалось открытое море. Все это Макаров разглядел за те пару секунд, которые потребовались для вдоха. И хоть он вынырнул всего лишь по ноздри, воздействие инфразвука по-прежнему было невыносимо сильным. Командир «Адмирала Макарова» нырнул и замер под водой, ухватившись за металлическую стойку. В метре от него таким же образом удерживал себя под водой и Даргель. А вот со штурманом происходило что-то не то. Он отчаянно барахтался на поверхности. Вокруг него роились серебристые пузырьки воздуха, а старлей безуспешно пытался опустить его под воду.
Командир жестом показал Даргелю: мол, поможем. Они привсплыли. Троим сильным мужчинам с трудом удалось обуздать штурмана. Когда он оказался под водой, то слегка затих.
Каждый организм имеет свой предел прочности. Оказалось, что штурман более других подвержен воздействию инфразвука. Он помутился рассудком. Его влекло к смерти. Ему казалось, что он вот-вот задохнется, и быстрая гибель воспринималась им как спасение. Хорошо еще, что долгие тренировки, на которых так настаивали вице-адмирал Столетов и кавторанг Макаров, довели до автоматизма поведение подводника. Он не стремился сделать вдох под водой. Макарову и Даргелю пришлось намучиться. Каждый раз при подъеме для вдоха, как только давало о себе знать инфразвуковое излучение, штурман вновь становился буйным: вырывался из рук, цеплялся мертвой хваткой за стойки и раскосы. Иногда его даже приходилось бить по пальцам, чтобы он их разжал.
«Если это продолжится еще час или больше, мы просто не выживем», – пронеслось в голове у командира.
Раскалывалась голова, кровь буквально хлестала носом, расплываясь перед глазами розовыми облаками. Мышцы болели. Подступала рвота. Илье Георгиевичу уже и самому казалось, что быстрая смерть на поверхности – это достойный выход из мучений.
И вдруг, при очередном всплытии, удара инфразвука никто из подводников не ощутил. Это было настоящее блаженство. Командир «Адмирала Макарова» одной рукой лениво подгребал под себя воду, второй держался за осклизлую металлическую стойку. Рядом с ним понемногу приходил в себя штурман. Оказалось, он помнил все, что с ним происходило. Помнил, как рвался из рук товарищей, стремившихся спасти его.
– Товарищ командир, – пробормотал распухшими, посиневшими губами штурман, – не знаю, что на меня нашло, словно дух какой-то вселился. Звал меня.
