Ровно через час после отъезда брата – Савельев проконтролировал этот момент с крыльца сельсовета, он прихватил папку, попрощался с председателем и двинулся вниз по улице. Если она и сейчас ничего не поймет, придется брать за талию не вдову, а ее родственника. Участковый готов был поклясться, что в доме есть предметы, которые могут оказаться решающим фактором убеждения непокорной бабы.
– Здравствуй, Соня, – молвил он, опять демонстрируя в дверях фуражку.
– Ну, что еще? – Теперь Соня была более развязна, ее подпол был чист.
– Братца твоего видел, вот…
– Я тоже его видела. Мне теперь что, к тебе в дом идти?
– Не суетись, не надо, – спокойно заметил участковый. – Давай лучше твой сарайчик осмотрим. Виктор Семенович, казалось мне, что-то в него выгружал.
– У Старославцевых сын утром в дом тоже что-то выгружал. Всякий раз, когда выгружаешь, тебя звать?
«Я не Старославцеву пашу, а тебя», – подумал с удовольствием старший лейтенант и улыбнулся.
– У Старославцевых сын коммерческий киоск содержит, а потому из машины выгружал товар. А Кормильцев Виктор Семенович, если не ошибаюсь, трудится на говновозе. Вот поэтому мне и интересно, что он мог выгружать в твой сарай.
– А у тебя постановление на обыск есть? – вспомнив что-то, спросила Соня.
Участковый округлил глаза и шумно выдохнул.
– Вот как… Это кто у нас такой грамотный? Брат, что ли? Или ты уголовно-процессуальным кодексом запаслась?
– Давай постановление, – упрямо повторила хозяйка и даже протянула руку. Потом вспомнила вчерашние «Вести» и добавила: – А не то буду писать жалобу. В Генеральную прокуратуру.
Упрямства Савельев ожидал, но не такого квалифицированного, а потому оглушительно молча поднялся с табурета и прошелся по кухне. На это, без санкции следователя, он точно имел право.
– Так-так-так… – глухо бормотал он, заглядывая в каждый угол. – Вчера, значит – «бей сильнее», а сегодня – давай на это санкцию прокурора?.. Занятно…
– Пошел вон, скот, – тихо, но резко проговорила Сонька.
– Ага, ага… Вчера, значит, чтобы войти в любую твою дверь, в постановлении следователя нужды не было, а нынче, даже для входа в твой сарай, нужда есть?
Ругательства хуже, чем «скот», Сонька не знала, а потому сидела молча, закипая, как кофеварка.
– А знаешь что, гражданка Коробейникова… В связи с побегом особо опасного преступника из мест лишения свободы, и в моем подозрении на то, что он может скрываться в твоем сарае, постановление мне не нужно. Можешь начинать писать жалобу.
Участковый, удовлетворенно хмыкнув и окинув взглядом бедра Соньки, прикоснуться к которым все еще надеялся, встал и вышел из кухни в сени.
«Особо опасного преступника» в доме, конечно, не было, но гад Витька утром привез какие-то железяки, и по тому, как они масляно блестели, можно было догадаться, что они новые. То есть со склада. То есть краденые.
Сонька метнулась за старшим лейтенантом и догнала его у входа в сарай.
– Савельев, что тебе от меня нужно? – Обойдя его, Сонька встала между голубой рубашкой и дверью.
Сейчас устроим маленький кавардак, а вечерком снова заглянем, решил Савельев. Там и посмотрим, поняла или нет. Чем дольше она ему отказывала, тем больше ему хотелось. Его бы воля, затащил бы в дом прямо сейчас, пока сынок в садике, а до обеда еще целых полтора часа. Вот там бы, на широкой кровати, он и ответил на ее вопрос.
– Гражданка, я бы посоветовал вам не воспрепятствовать сотруднику правоохранительных…
– Да входи! – вскрикнула Сонька и ударила рукой по двери.
На створке клацнула металлическая скоба, и из сарая пахнуло мякиной.
– Давай, ищи особо опасного преступника.
Ему захотелось еще сильнее. Он взял бы ее прямо сейчас, в сарае. И от этого экстремального секса пришел бы в совершенный восторг. Однако решив доиграть роль воспитателя непокорных женских сердец до конца, он шагнул внутрь и сразу понял, что зашел не зря.
Несколько распределительных валов от «ГАЗов», наборы поршневых колец в целлофановой упаковке, несколько коммутаторов, рессоры, две новые покрышки.
Неплохо у нас снабжают водителей ассенизаторской техники…
Вещи, старые и новые, сапоги, рукавицы, провода, ржавые, непригодные инструменты…
А это то, что должно находиться у любой вдовствующей особы.
Савельев обошел каждую вещь, осматривая ее с видом опытного эксперта.
– Осталось лишь узнать, где в ближайшее время происходило исчезновение дорогостоящих запасных частей к автомобильной технике. Впрочем, что выяснять? Один звонок из сельсовета по месту работы Виктора Семеновича Кормильцева, и все станет на свои места.
– Какая ты сволочь, Савельев…
– Ну, не стоит драматизировать… – Приблизившись, участковый обдал ее волной сельповского одеколона. – Всегда есть разумное решение.
Сонька подняла обреченный взгляд и… взяла его за руку.
И он почувствовал, как всколыхнулась плоть…
Но не сейчас, нет, не сейчас, – подумалось ему. Попозже, когда он доделает главное дело. А вот через часок он вернется, и тогда чувство удовлетворения увеличится во много раз. Он даже знал, во сколько. Многократно.
– Сонь, я через минут сорок буду, – словно извиняясь перед женой за издержки службы, произнес Савельев. – Служба, пойми.
Провел рукой по груди, прошел мимо и, не оглядываясь, вышел на улицу.
– На чем мы остановились и не договорили? – спросил он у председателя, словно выходил на минуту.
– Я говорю, кормов нам сгрузили меньше положенного, а Ванька-кладовщик, морда пьяная, расписался как за полный фураж. Своровали где-то эти экспедиторы, понимаешь?
– Ага, – ответил старший лейтенант и прижал трубку к уху. – Я обязательно позвоню в райотдел, пусть проверят… Алло! Соедините меня с Управлением исполнения наказаний. Спасибо… – Подождал еще пару минут, выведывая у старика номер машины, на которой завозили комбикорм, но снова прервал разговор на полуслове. – Дежурная часть? Соедините с оперативной частью…
Разговор между участковым и председателем продолжился, но опять, в самый неподходящий для председателя момент, прервался: милиционер нашел того, кого искал.
– Это Савельев, участковый из Смоленского. Я хотел бы узнать личный номер Литуновского. Того, что совершил побег с «дачи».
Подождав несколько минут, выводя карандашом на листе бумаги восьмерки с глазами и замысловатые фигуры, он, услышав речь на другом конце связи, дернулся и быстро написал на бумаге: «72555».
Администрации колоний, следуя установленному издревле порядку, заставляет заключенных метить свою одежду личными номерами. Чтобы не путали. И чтобы было с кого удержать за утрату.
