– М-м... Прекрасное вино, – произнес адъютант.
– Настоящее французское шампанское. «Дом Периньон». Матушка прислала.
Адъютант опустил бокал на столик. Два близко стоящих бокала, чокаясь друг с другом, зазвенели.
– Начинается.
Они взяли бинокли и навели их на опустевшую стройплощадку.
Разобранные краны лежали на земле. На безопасном расстоянии друг от друга находились укрепленные тросами трубоукладчики, землеройные снаряды, автокары. Трубопровод во многих местах был предусмотрительно «расшит».
По земле, словно по морю, пошли волны.
– Красиво! Черт побери! – восхитился месье Леоннет.
– Да-а! Спасибо, что пригласили посмотреть, – поблагодарил его адъютант.
Колебания земли через несколько минут прекратились. Новые холмы, словно валы застывшей бури, разительно изменили горизонт.
На стройплощадке перевернуло трубоукладчик и экскаватор, раскидало пару вагончиков, развело вправо-влево, вверх-вниз трубы будущего нефтепровода.
– Ерунда, все восстановим, – оптимистически сказал месье Леоннет. – Не каждый же день так будет трясти.
Он придал своему лицу официальное выражение начальника строительного участка.
– Я уже готовлю предложение по созданию сейсмоустойчивого трубопровода. Подложим под трубы «подушки», компрессоры поставим на железные шарниры... – Месье Леоннет уплыл в грезы – он купался в лучах славы гениального инженера.
– Представьте, – совсем о другом думал адъютант, – если бы мы ничего не знали? Сколько людей могло бы погибнуть.
– Да-да. А сколько бы техники угробили ! – продолжил месье Леоннет. – А потом купи новую, притащи, установи. Такие деньжищи...
– И вы, и я только так могли бы пострадать.
– Что ни говорите, а наши французские ученые – молодцы! – воскликнул месье Леоннет. – Успели предупредить.
– За них! – предложил адъютант.
Он двумя пальцами взял бокал с немного покосившегося столика.
– За их и наше здоровье! – поддержал его месье Леоннет.
* * *
В небольшом конференц-зале, вмещавшем всего человек пятнадцать, заседало с десяток ученых и два-три военных чина – начальство и цвет научной базы.
– Да-да, – произнес очкарик, чуть ли не носом рассматривая распечатку файлов самописца. – Вы, мистер Блэкстоун, отчасти правы.
Конопатый малый с бледно-голубыми глазами Саймон Блэкстоун – лаборант-сейсмолог – расплылся в широкой улыбке. Чувство гордости его распирало. Никому не известный лаборант утер нос знаменитому профессору.
– Но если бы не Жюли, вы наверняка пропустили бы эти всплески, – язвительно заметил очкарик. – Ведь все наши наблюдения велись за более глубокими пластами, так сказать, непосредственно за тектоническими плитами...
«Это ваши собственные наблюдения велись только за глубокими пластами», – подумал про себя Саймон, но вслух ничего не сказал.
– Удивительно, что глубинные взрывы привели к такому невероятному положению, – продолжал шамкать губами очкарик. – Плиты наскочили друг на друга, начали сползать и вдруг – бух! – сорвались...
– Браво! – Фердинандо Мальцони встал со своего места и громко зааплодировал. – Браво, Жюли Буланжер!
Жюли неприметно сидела с краю первого ряда. По виду она «витала в облаках» и почти не следила за происходящим. Тревога за Мишеля полностью завладела ею. Она совсем не хотела идти на этот научный совет. Непоседливая Ребекка Форэнстэйн буквально за руку оторвала ее от ноутбука и выволокла из комнаты. Это месье Амоделе персонально попросил американку надолго не покидать Жюли в одиночестве. Та и рада была стараться. Забегала к ней по поводу и без повода, без умолку щебетала, делилась женским-сокровенным. На перламутровую улыбку Ребекки Жюли уже не могла смотреть без раздражения.
– Браво! – поднялись военные чины.
– От имени нашего командования, – начал один из них, – мы выражаем благодарность этой симпатичной, скромной девушке.
Теперь Жюли аплодировали все.
Ребекка Форенстэйн, перекрикивая аплодисменты, широко растягивая накрашенные блестящей помадой губы, писклявым голосом затараторила:
– Мы, синоптики всегда удостаивались внимания военных... А теперь, вот, пришла очередь нашим замечательным биологам! Поздравляю! Я всегда говорила военным, что не только метеорологию, но и все остальные науки надо уважать и любить.
Ребекка моргала длинными ресницам, заглядывала прямо в глаза статному британцу.
Тот немного засмущался, отвел взгляд.
– Я хотел бы заметить... – снова зашлепал губами очкарик, – хорошо было бы побеседовать с господами боевиками. Какой у них был заряд, как распределялся внутри породы. Это чрезвычайно интересно и важно. Например, мы можем взрывать глубокие скважины, посылая искусственные тектонические волны. А, как вам всем хорошо известно, если правильно наложить волны друг на друга, они погасятся. – Он многозначительно поднял указательный палец кверху. – Мы можем сделать оружие против землетрясений!
– Конечно, конечно, профессор, – вмешался американский военный, – с господами боевиками сейчас разговаривают наши коллеги из Франции. А потом мы с ними тоже побеседуем.
Второй военный засмеялся. Очкарик этого даже не заметил:
– Это было бы здорово. Такой неординарный случай. Вы знаете, большинство фундаментальных открытий в науке происходит случайно.
– Мы все у них узнаем, не беспокойтесь, – заверил американец.
Глава 41
Стены подземного хода, по которому шли Мишель, Хаджи-Хаджиб и Федор, вначале были бетонные, потом кирпичные. Теперь же компаньоны пробирались вдоль стен, сложенных из больших круглых камней. Вернее, это был просто прорытый в плотном песчанике ход, укрепленный по сторонам булыжниками. Это означало, что компаньоны вышли в самую древнюю часть подземного лабиринта.
Мишель, шедший первым, в луче фонарика увидел на земле скомканную салфетку. Сначала он не сообразил, для чего она здесь находится, что хотел сказать подававший знак. Ход спокойно уходил дальше. Не было ни развилки, ни ниши, ни какой-нибудь ямы-ловушки.
– Они пошли туда, – сказал Хаджи-Хаджиб.
Он показал на огромный, в рост человека, камень, приставленный к стенке.
– И что теперь делать? – спросил Федор. – Если с той стороны возле камня они поставили часового, он заметит, что кто-то сдвигает камень, и поднимет тревогу.
– Значит, так. Я накручиваю глушитель на свой «Дэзэрт Игл». Вы с Хаджи-Хаджибом как можно резче отодвигаете камень, я фонарем свечу внутрь и стреляю...
Он достал свой пистолет, глушитель. Начал накручивать на ствол «набалдашник»... Потом передумал, раскрутил.
