– Но тебе не надо его убивать, – сказал он.
– Почему? – высоко поднял брови Мишель. – Потому что я сам убью его!.. – уверенно ответил семидесятилетний, а может быть и страше, старик. Он минуту подумал и довершил свою фразу:
– Потому что если ты его убьешь, как же я получу назад своего осла?
А Мишель долго не думал над ответом.
– Я покупаю твоего осла, – предложил Легионер. – И кобылу, на которой ты сидишь, тоже.
В знак несогласия старик покачал головой.
– Я стар и почти не могу ходить своими ногами... – тихо проговорил он.
– Не спеши, старик. – Мишель достал из кармана три банкноты по тысяче долларов, которые захватил из сейфа военного лагеря. – На эти деньги ты сможешь себе купить и осла, и коня.
– Нет, такую кобылу я уже не куплю...
Старик-араб, хоть и говорил про больные ноги, довольно резво соскочил с лошади и подошел к Мишелю. Он посмотрел на банкноты, попросил их подержать. Взяв банкноты в руки, пастух пошелестел ими, посмотрел на свет.
– Моя старая кобыла и больной осел стоят одну банкноту. А так как тебе и кобыла, и осел очень нужны, то они стоят две банкноты.
Одну тысячу долларов старик протянул назад Мишелю. Он великодушным жестом указал, что Легионер может садиться на кобылу.
– Что ж, по рукам!
Мишель подошел к лошади, остановился и повернулся к мальчишке:
– Ну-ка, дай-ка руку, – сказал он.
Мальчишка протянул свою очень загорелую руку, перевернул ее розовой ладонью вверх.
Держи, – сказал Легионер. Он положил в его руку тысячу долларов, и вскочил в седло.
– Стойте! Стойте, господин! Послушайте! Тот человек поехал вон туда, – мальчик указал рукой вдоль ложбины. – Впадина в земле такая. – Он согнул руку – показывал, что ложбина дальше заворачивает. – Если поедете здесь, – он указал на противоположный край низины, где была видна узкая тропа, – вы его быстро нагоните.
– Спасибо! – сказал Мишель.
Он развернул лошадь по направлению к тропинке.
* * *
Вечерело. Вдоль ложбины верхом на осле ехал Артур. Как он ни подгонял упрямое животное, осел не ускорил шаг. «Плохо ехать все равно лучше, чем хорошо идти», – вспомнил Артур русскую народную мудрость. Он был уверен, что осел, хоть на пару километров в час, все же передвигается быстрее, чем измученный жарою преследователь. Две ноги, как ни крути, – меньше, чем четыре. Артур положил автомат на колени. В общем, расслабился.
Он несколько раз оборачивался. Ни Мишель, ни кто-нибудь другой в его поле зрения не попадали. А может, Легионер вовсе потерял его след? Пустыня, ветер... Песок хоть потихоньку, но движется.
А за Артуром теперь оставались только следы осла...
Ложбина поворачивала.
Морда осла поравнялась с плоской глыбой спрессованного песчаника.
В это же мгновение из пыли взметнулась веревка. Натянулась на уровне груди Артура. Он вылетел из седла и затылком ударился о лежащий на дне ложбины камень.
Мишель выбежал из-за скалы и быстро спустился к Артуру.
– Ты жив? – ладонью Легионер шлепнул беглеца по щекам.
Артур не подавал признаков жизни.
– Неужели сдох, сволочь?
Мишель попытался найти пульс.
– Черт, неужто я перестарался? – сказал сам себе Легионер.
Он достал из голенища нож с широким лезвием. Плашмя поднес нож к губам Артура. Лезвие едва заметно затуманилось.
«Живет, гад», – подумал Мишель.
– Извини, Хаджи-Хаджиб, этот ублюдок пока мне нужен живой.
Мишель связал белого, обомлевшего Артура, закинул его мешковатую тушу на осла. Подвел лошадь, которая стояла за глыбой песчаника, вскочил на нее, а осла взял под узду.
– Но! – по-русски прикрикнул Легионер на лошадь. Пегая кобыла присела, а затем довольно резво поскакала.
Ослу – хочешь не хочешь – пришлось за ней поспешать.
* * *
Артур пришел в себя. Первое, что он почувствовал, был резкий запах, очень сильный, раздражавший ноздри.
«Главный боевик» узнал этот запах. Он помнил его с детства. Так пахло в цирке...
Перед глазами у Артура размытым потоком плыла желтая почва, мелькали маленькие, похожие на жуков, камни. Сам он время от времени вздрагивал. Его голова, будто пустое чугунное ядро, гудела. Ныли суставы рук, ног. В его живот и ребра ритмично вдавливалось что-то упругое, полукруглое. Артур долго не мог сообразить, что с ним происходит. Неужели он, маленький гуттаперчевый мальчик, скачет на фантастическом звере по арене цирка? Он видит брюхо осла? Или ишака? Или коня? Или слона?.. Чувствует терпкий запах животного пота. А сам он, словно джигит, едет животом в седле...
Он попал в рай? Или назад в розовое детство?
От боли в затылке Артур застонал.
– Что, очнулся? – не оборачиваясь в седле, спросил Мишель.
Артур с трудом повернул голову, увидел спину человека на лошади.
Боль помогла вернуться памяти.
– А, это ты? – переспросил Артур.
– У меня к тебе дело от Хаджи-Хаджиба. Помнишь такого?
Артур молчал.
– На твоем счету не только его сын и брат... Еще моя сестра, русские женщины, Федор, Валентин, легионеры... – говорил Мишель. – Это больше чем достаточно, чтобы я оставил тебя здесь, в безлюдной пустыне. Оставил бы тебя спокойно сдыхать от жажды и головной боли... Хотя... Можно было бы тебя добить. Выстрел в голову, печень... в яйца – чтобы, сволочь, покричал напоследок... Но я подумал: почему я должен быть великодушен к такому ублюдку?..
Мишель поправил «калашников» на плече, сел поудобней в седле.
– Оставить тебя в пустыне, – продолжил он рассуждать, – согласись, я никак не мог... Вдруг какой-нибудь пастух подберет тебя. Отпоит отваром из колючек... Потом бы ты его, в знак благодарности, задушил. Сбежал бы... Поехал в Калифорнию, снял бы доллары со своего счета, жил, попивая французские коньяки... Лучше бы пастух сдал тебя американцам или британцам... Ты долго мучился бы, обколотый капельницами... в реанимациях... в больницах...
Мишель определил по солнцу, в каком направлении ехать.
– Правда, с местными пастухами ты не в ладах, – ухмыльнулся Легионер. – Ты им очень не понравился... Обидел мальчугана... Если я отдам тебя им, они сделают из тебя уродливого раба... А знаешь как? Снимут с тебя скальп, перевернут его, обмотают голову шкурой барана. Твоя кожа прижилась бы, и волосы росли бы во внутрь твоего мозга. Ты медленно сошел бы с ума, стал бы зомби... манкурт...
– Не пугай... – хрипло ответил Артур. – Дай попить.
Мишель спрыгнул с лошади. Снял своего пленника с осла. Посадил на землю, дал глотнуть.
