– Зачем? Я тебе деньги плачу, ты с ним встречайся и толкуй.
Артист еще раз осмотрелся.
– Хорошо живешь, ничего лишнего, – подытожил он, развернулся и покинул квартиру.
Машина почти бесшумно отъехала от дома.
Шурик задумался. Обычно к нему приходили с определенными и конкретными предложениями: с фамилией, адресом, распорядком дня жертвы, даже говорили, во что потенциальный покойник будет одет накануне своей смерти. Здесь же все выглядело крайне туманно, а туман Шурик не любил. Артиста он знал не первый год и отказать ему не мог.
«Найду», – подумал Шурик, клавишей включая компьютер.
Сходил в спальню, вернулся с диском. Долго колдовал, вводя пароль, затем засел перед экраном на целый час. Поднялся лишь затем, чтобы покормить рыбок в небольшом аквариуме. Поговорил с бессловесными тварями, постучал по стеклу ногтем, проверил пальцем воду. Вернулся к столу и пересчитал деньги. Листов в пачке оказалось ровно сто.
«Утро вечера мудренее. А теперь кефир и сортир. А завтра попробую на Глаза выйти, если он еще не спился окончательно. Мне Глаз не откажет, слишком много я о нем знаю. Десяти штук такому типу, как Глаз, будет самое то. А остальное – мне за старания, за заботу, за таблетки».
* * *
Павел Глазунов если уж пил, то пил по-черному. Неделя, две, три проходили в сплошном угаре. Пил везде – в барах, в подворотне, в ресторанах, в подвалах, на чердаках, на каких-то хатах, в машинах. Пил и пил. Другой бы уже давным-давно копыта откинул, но Павел Глазунов был слеплен из другого теста. Невысокий, жилистый, поджарый, весь как скрученная пружина, готовая в любой момент распрямиться.
– Гнет меня жизнь, а сломать не могет, – приговаривал Павел, опрокидывая в рот стакан водки, занюхивая рукавом камуфляжной куртки и затягиваясь сигаретой.
С таким здоровьем, как у Глазунова, быть бы ему альпинистом, полярником или охотником. Десятки профессий требуют такого железного здоровья и выдержки. Павел нигде не работал, ему нравилась такая жизнь. Ни начальства тебе, ни сослуживцев, а что на жизнь деньги нужны, так это правда. Как же без них, родимых, денежек этих гребаных? Без них ни выпить, ни закусить, ни на автобусе проехать, ни в метро не зайти.
С работой у Павла отродясь не клеилось. Куда ни устроится – везде поругается. Все ему не так. Мало того, что поругается, так еще и подерется. И если бы с работягами, с грузчиками в гастрономе или со слесарями на автобазе, так нет же, всегда с начальством ссорился и дрался. Били потом Павла, но первым бил он.
Последнее место работы – охранник на мебельном складе, который у его знакомого арендовали в складчину три владельца мебельных салонов. Проработал Павел там ровно полтора месяца. Подрался с хозяином магазина, который приехал на склад ночью забирать мебель. Другой бы открыл склад, пустил, все-таки почти начальство, коммерсант, который деньги платит, в пиджаке, при галстуке. А Павел сплюнул себе под ноги и, вертя на пальце связку ключей, глядя наглому и сытому тридцатитрехлетнему борову прямо в глаза, коротко бросил:
– Нет, не открою склад. И ничего ты мне не сделаешь, понял? В моих должностных обязанностях такого нет, чтобы по ночам склад открывать.
И захлопнул дверь прямо перед носом у владельца мебельного магазина. Тот рванул дверь на себя, влетел в маленькую комнатку, хотел ударить Павла кулаком в лицо, но тот от удара увернулся, руку «бизнесюге» перехватил и как тисками сжал пухлое запястье. Даже браслетка дорогих часов хрустнула. Вывернул руку за спину и поднимал вверх до тех пор, пока «комерс» не переломился надвое и не уткнулся в мусорное ведро холеной харей. Затем Павел выкинул его за дверь.
Он знал, через четверть часа здесь появятся нанятые боровом крепкие парни, которые расхаживают, приглядывая за порядком, в его магазине. И не ошибся, парни подъехали быстро. Павел Глазунов убегать не стал, не из тех он был, кто спину противнику показывает. Дрался один с тремя. Потом кровью две недели мочился и ходил на полусогнутых. Но и троим охранникам досталось: двое в больнице оказались, а вот третьему повезло, всего лишь зуба лишился – ударом ноги выбил его Павел.
Хозяин склада владельцу магазина, естественно, сказал, что денег Глазунову не дал ни копейки. Сам же рассчитался с ним до копейки, еще и сверху тысячу накинул на лекарства и пластырь, потому как лицо у Павла имело неприглядный вид. Такие лица иногда показывают по телевизору, когда транслируют схватки профессионалов за чемпионский боксерский пояс. Ухо как чебурек, съехавший набок нос как картошка, один глаз закрыт полностью, рассеченные губы выворочены. Слава богу, зубы остались целы. На лбу шрам на семь швов, заклеенный полоской пластыря, подбородок рассечен, шея в ссадинах. Павел оклемался, все зажило как на собаке. Только шрам на лбу остался – тонкая полоса, похожая на рыбий хребет.
Павел и думать забыл о владельце мебельного магазина, но тот сам напомнил о себе – Павлу пришла повестка в милицию. И дело завертелось. Охранники подали на него в суд. И наверняка у «комерса» хватило бы денег и свидетели липовые нашлись бы, потому загремел бы Павел Глазунов в тюрьму года на три. И было бы ему не сладко. Но мебельный «бизнесюга» разбился на джипе с одним из своих охранников, разбился так сильно, что даже хоронили бедолагу в закрытом гробу. О Павле ментам напомнили родственники погибшего, предложили выяснить, не являлся ли он виновником страшного дорожно-транспортного происшествия, забравшего жизнь преуспевающего бизнесмена и его охранника.
Милиция проверила, у Павла Глазунова было алиби на момент катастрофы – он был в Серпухове у мамы. Дальше менты копать не стали. Глазунов им понравился, хороший мужик, орденом награжден и медалью за участие в боевых действиях. Где и за что получил награды младший сержант Павел Глазунов, менты не поинтересовались. А если бы и спросили, то Глазунов мог бы соврать. В военном билете про его специальность – снайпер – ни слова написано не было.
А то, что в Серпуховском спортивном клубе за неделю до автомобильной катастрофы с трагическим исходом был взломан тир и пропала малокалиберная винтовка, столичных ментов не интересовало. Это дело серпуховской милиции, пусть они и разбираются, ищут воров, скорее всего школьников из соседней школы.
* * *
Павел Глазунов еще спал в своей однокомнатной квартире, доставшейся ему от отца. Тот бросил жену и сына двадцать пять лет назад и уехал искать счастье в Москву, где и помер от инфаркта. Квартира досталась сыну.
«Кто бы это?» – сквозь сон подумал Павел, нащупал телефонную трубку, даже не открывая глаз, поднес к уху и, повернувшись на бок, сонным голосом пробурчал:
– Алло, слушаю!
– Как ты, жив-здоров? – услышал он голос, который узнал не сразу.
– Кто это?
– Своих уже не узнаешь?
– Кто это? – переспросил Павел, тряся головой.
Две недели он уже не пил, денег не было ни копейки, да и желания тоже.
– Это я, Шурик.
