Фомин неподвижным взором продолжал глядеть в пустую глазницу окна.
Через какое-то время до его слуха донеслось легкое урчание двигателя автомобиля. Машина приближалась. Вот она остановилась у его калитки. Фомин четко видел блики света фар, которые, как только автомобиль остановился, исчезли. Сердце его, готовое вот-вот вырваться из груди, застучало сильнее. Они продолжали наступать на него. Что ж, он задаст Им сегодня жару.
«Ремингтон» лег на стол. Руки потянулись к портативной ракетной установке. «Автомобиль ведь пулей не возьмешь», – пронеслась в голове весьма здравая мысль.
Послышался скрип открываемой калитки. И следом раздался громкий возглас:
– Андрей Викторович!
Это доктор. ПТУРС застыл на полпути к плечу.
Фомин заморгал, словно просыпаясь. С секунду поколебавшись, положил трубу назад на стол и поднял «Ремингтон». Несмотря ни на что, нужно быть готовым к нападению. Они слишком хитры. Правда, не так, как он. Он-то намного хитрее Их. Уж это ему было известно наверняка.
– Андрей Викторович! – Голос раздался уже совсем близко.
Фомин поднялся, пересек гостиную и включил наконец прожектор. А затем вышел на веранду, продолжая держать оружие в руке.
Доктор стоял на ступеньках крыльца, заслоняясь рукой от яркого света прожектора. Фомин не торопился, даже несмотря на то, что узнал психоаналитика. Подвоха можно было ждать с любой стороны.
– Я приехал, как и обещал, – крикнул Лаврентьев, продолжая щуриться от яркого света; он увидел Фомина через застекленное окошко двери веранды.
Тот опустил оружие и занялся замками. Их было три. После того, как Они попытались ворваться к нему через эту дверь, он врезал дополнительно два замка.
Фомин раскрыл дверь и выглянул на улицу.
– Вы один? – осведомился он на всякий случай.
– Один. Конечно, один, – Лаврентьев шагнул к двери.
Фомин отошел в сторону, пропуская гостя.
– Я думал, вы уже не приедете, доктор.
– Я же обещал, что буду у вас.
– Да, обещали. Но после того, как Они пытались пробраться ко мне через окно, я посчитал, что вы отступили.
– Когда это произошло?
Лаврентьев пристально смотрел на своего пациента. Казалось, он хотел проникнуть в самые отдаленные уголки больного сознания Фомина.
– Только что. Совсем недавно.
– Вы стреляли? – Лаврентьев скосил взгляд на «Ремингтон».
– Мне пришлось, доктор. На этот раз пришлось.
– Вы же обещали не делать этого.
– Обещал. Но вас не было, – веско возразил Фомин. – Я думал, вы уже не приедете.
– Надеюсь, вы никому не причинили вреда?
– Только Им, доктор.
– Что значит – Им? – Лаврентьев насторожился; его взгляд отчего-то затравленно метнулся в сторону входных дверей.
– Я слышал вскрик. Или не вскрик. Что-то похожее на это.
– О боже мой!..
– Да, доктор. Я крепкий орешек, – гордо выпятил грудь хозяин дома. – Им так просто меня не взять.
– У вас есть фонарик? – неожиданно спросил Лаврентьев.
Фомин на некоторое время задумался. Его мозг отказывался столь внезапно менять темы. Наконец он пришел в себя:
– Зачем он вам?
– Я хочу посмотреть, что вы натворили.
– Вы хотите убедиться, что я подстрелил кого-то из Них?
– Черт побери, нет. Я хочу убедиться, что ничего серьезного не случилось.
– Как это не случилось, доктор? Меня хотели убить. Вы считаете это несерьезным?
Вопрос был задан столь непринужденно, что Лаврентьев сразу даже не сообразил, как на него ответить.
– Давайте сначала посмотрим, – неловко отмахнулся он.
Но Фомин воспринял это по-другому.
– Что ж. Я тоже не против посмотреть, доктор. На то, как я расправился с Ними. Это только начало. Их много, но я справлюсь, доктор. Вы ведь мне поможете в этом, правда? Вы ведь не один из Них?
– По-моему, на эту тему мы уже говорили. Я не один из Них. Я с вами... Так вы достанете свой фонарик?
Фомин насупился, но затем кивнул, двинулся к ящику, что стоял в углу веранды, порылся в нем и извлек на свет фонарик.
Лаврентьев, проверив, работает ли фонарик, двинулся к выходу.
– Я с вами, доктор, – бросил в спину психотерапевту Фомин.
– Как хотите, – не оборачиваясь, ответил тот.
– Хочу ли я? Конечно, хочу. Тем более что вас нужно прикрывать. Вы ведь не знаете, какие Они. Насчет ума Они те еще. Но я намного умнее Их. Уж не сомневайтесь в этом. Так что со мной вам ничего не грозит. Я сумею Их встретить, если Они вздумают нас подкараулить.
Лаврентьев досадливо махнул рукой – какую помощь может оказать больной пациент, он себе хорошо представлял, – вышел на улицу и побрел вдоль дома, освещая себе путь. Круг света нервно плясал по зеленой траве, пока не остановился на ярко заблестевших осколках стекла. Прожектор эту часть территории не освещал.
Лаврентьев переместил световое пятно выше – к окну, затем вновь опустил на землю.
– Это здесь, – раздался за спиной голос Фомина. – Странно. Никого нет, доктор. Но я могу поклясться, что попал.
Лаврентьев оставил без ответа реплику пациента и двинулся вперед. Обследовав близлежащую территорию, он вернулся к Фомину, который продолжал стоять возле разбитого окна.
– Ничего не понимаю, доктор, – обескураженно проговорил Фомин.
Казалось, отсутствие поверженного тела одного из Них его просто ввело в транс, из которого он никак не мог выйти.
– Все в порядке, – уже успокоился Лаврентьев.
– Вы считаете, доктор? – недоверчиво поглядел на него Фомин.
– Да. Пойдемте в дом. Нам нужно о многом поговорить.
– Но...
– Вы обещали мне доверять. Помните?
– Конечно, доктор.
– Тогда доверьтесь мне, – твердо произнес в темноту психоаналитик.
Его убежденность подействовала на Фомина. Тот враз подобрался, и в походке его появилась уверенность.
Они прошли в гостиную.
– Выключите прожектор, – попросил Лаврентьев. – Незачем привлекать внимание.
Это объяснение Фомин понял по-своему:
– Вы правы, доктор. Незачем привлекать Их. – Он погасил прожектор. – Может, и в гостиной выключить свет?
– Зачем?
– Ну как же, – Фомин с неодобрением покачал головой и кивнул в сторону выбитого окна.
– Заложите дыру подушкой, – посоветовал психоаналитик.
