– И тогда ты заявился ко мне.
– Да. Мне нужен был хотя бы один человек из этой тройки, чтобы я мог вытрясти из него всю душу и выяснить, где остальные и где то, что принадлежит мне. И лучше, чтобы это был падла Корш. Но...
– Но их стали убирать, как только я их находил.
– Ты отыщешь мне третьего, Виртуоз? – с мольбой поинтересовался Хан.
– Скажи, зачем было Коршу звонить тебе после того, как у него в руках оказалась добыча? Я не знаю, что это такое, не важно, но, видимо, очень ценное, раз ты так хочешь заполучить это. Не проще ли Коршу было оставить все себе и послать тебя подальше? Эта тройка бывших спецназовцев умеет постоять за себя. И не думаю, что твой авторитет их очень уж сильно смущал. В столице их ничего, в общем-то, не держало, и они могли спокойно смотаться отсюда. Страха они не знали. Но парни не смотались, а стали звонить тебе. Почему?
– Не знаю, – неуверенно пожал плечами Хан.
– Корш ведь обвинил тебя в чем-то, так?
– Так, – не отрицал Хан.
– Но потом стал ссылаться еще на что-то. Мне кажется, он говорил правду.
– Правду?
– То, что у них ничего не оказалось. У них ничего не было. Вначале они подумали о тебе. А затем... Затем обнаружили еще нечто. Именно поэтому они и не смотались, Хан. У них ничего не было, и они хотели понять – почему. Ведь тебе Корш так и заявил в последний раз по телефону: «Ни хрена не понимаем. Ноль». Они зашли в тупик.
– Что-то ты наворотил, Виртуоз, – Хан даже поморщился от того, что его сейчас заставили напряженно думать.
– Вовсе нет, не наворотил. Это ты что-то темнишь. И мне это не нравится. И именно поэтому я сейчас, так же, как когда-то Корш, могу тебе сказать – я ничего не понимаю.
Хан стал меняться в лице. Вначале он побелел, затем покраснел, потом вновь побелел:
– Ты меня за лепилу фуфла принимаешь?
– Нет, – отрезал я. – Только, боюсь, ты сам не врубаешься, в каком положении находишься. Если у оставшегося в живых бывшего спецназовца на самом деле ничего нет, что тогда?
Хан опять покраснел и как-то надулся.
– Этого не может быть, – наконец выдавил он.
– Может, – твердо произнес я и вернул ему снимок. – Теперь твоя очередь хорошенько всмотреться в лица этих ребят.
Хан нехотя взял фотографию и, словно в нечто неизвестное, уткнулся в нее носом.
– И что? – выдохнул он.
– Красивый тихий пейзаж, природа. И трое ребят, раскованно позирующие. Спокойные лица. Тебе нужно было сразу показать мне снимок, а не мудрить. Тем более что последнее у тебя не ахти получается.
– Что ты этим хочешь сказать? – набычился Хан.
– Ты уверен, что эти ребята работали только втроем?
– Конечно. Они всегда были втроем. Вот и на фотографии.
– Боюсь тебя огорчить, но был кто-то еще.
Хан удивленно раскрыл рот.
– С чего ты взял? Я никого с ними больше не видел... – Голос у него задрожал; Хан просто не мог сейчас представить себе, что следует из моего умозаключения.
– И все же был четвертый.
– Но почему ты так думаешь?!
– В твоих руках фотография. На ней трое ребят.
– И что?
– А то, что кто-то их фотографировал.
Хан был сражен. Об этом он даже не задумывался. Несколько минут бессмысленно смотрел на снимок, а затем спросил:
– Может... Может, они попросили кого-нибудь их снять?
– Не тешь себя иллюзией. Посмотри внимательно на фотографию. Съемка производилась далеко за городом, на природе. Одеты ребята, что называется, по-боевому. У Корша за поясом пистолет. У Лора видны ножны, наверняка в них хороший ножик. Думаешь, они позволят кому-нибудь незнакомому сфотографировать себя в такой экипировке? Скорее всего постараются не попасться никому на глаза. А то, что они забурились в глушь и купили вдали от людей избушку, говорит лишь о том, что они не желали никого видеть. Нет, Хан, снимал их не случайный человек, а тот, кто хорошо их знал. И кто-то, с кем они состояли в дружеских отношениях, как и между собой. Они не боялись перед этим человеком и оружие показать, и в форме попозировать. Был четвертый. Из таких же, как они сами.
Хан долго переваривал услышанное. И первое, что он спросил, было:
– А о какой избушке ты говоришь?
– Сейчас это не важно, – я не собирался делиться с ним сведениями, как и он со мной. – Откуда у тебя эта фотография, Хан?
– Корш обронил в казино. Бурый поднял и принес мне. Спросил, вернуть или как? Я выбрал «или как». Так снимок у меня и остался. Думаешь, Виртуоз, Корш не случайно обронил фотографию?
Я увидел, как насторожился Хан.
– Не думаю, – успокоил его я. – Вполне случайно. У тебя слишком суматошное заведение. Но не это главное.
– А что же?
– Четвертый человек. На фотографии он, понятно, отсутствует. О нем ты ничего не знаешь, правильно?
– Да. Эти трое ребят всегда были вместе. Я не видел, чтобы с ними бывал кто-то еще.
– Это характеризует четвертого как профессионала высочайшего уровня. Он не светился, и сведений о нем – ноль. Точно так, как говорил тебе Корш.
– Ты... ты хочешь сказать?.. – Узенькие глаза Хана неожиданно расширились.
– Вспомни все, что говорил тебе Корш по телефону. Мне кажется, четвертый на самом деле существует, и именно у него добыча. Этот четвертый пробросил всех остальных. Корш заявлял, что ничего не понимает. Они не могли его обнаружить. Этот четвертый, видимо, очень удачно спрятал все концы, а затем начал уничтожать подельников. Потому как только они знали о его существовании. И только эти трое могли назвать его.
– К чему ты ведешь?
– К тому, что если я прав, то за жизнь оставшегося спецназовца с фотографии я не дам и ломаного гроша. И если мы его не успеем обнаружить живым, то...
– То?
– То все, Хан. Придется забыть о том, что тебе были должны эти трое ребят. Потому как неизвестного четвертого никто не найдет. О нем нет никаких сведений. Он как человек-невидимка.
Хан облизнул пересохшие губы. Мне показалось, что он сейчас ринется заливать желудок спиртным. Но нет. Он неожиданно зло ткнул в фотографию, на стоявшего посередине человека:
– Найди мне его, Виртуоз.
– Я выдал тебе расклад, Хан, – тяжело вздохнул я. – И теперь хочу узнать: не изменишь ли ты своих условий, если произойдет худшее?
– Нет, – Хан был настроен решительно. – Пятьдесят тысяч остаются у тебя. Получишь еще сто, если нужный мне человек будет жив.
– Как скажешь. Но я тебя предупредил.
– Но ты ведь можешь и ошибаться? – неожиданно воодушевился Хан.
