2
Мир раскололся на кусочки. На мелкие стеклянные осколочки, которые закружились, всасывая в свой водоворот. А затем все полетело кувырком. Осколки исчезли, появились земля и небо. Она закричала, потому что земля и небо не остались на месте, а замелькали перед глазами, поочередно находясь то вверху, то внизу. Она летела в тартарары. Пока еще были видны земля и небо, кувыркающиеся перед глазами. Но там, впереди, она уже чувствовала... ее встретит пустота. Страшная, темная пустота. И тут все остановилось. Карусель прекратилась. Тишина. Ее стоны. И вдруг шаги. Отчетливые, надвигающиеся на нее. Она заорала, словно к ней спускался сам дьявол, чтобы забрать ее душу и обречь на вечные муки...
И в ужасе подскочила на кровати, тупым бессмысленным взглядом уставившись перед собой. По лицу стекали капли холодного пота, руки дрожали, сердце стучало молотом. Сон был настолько реальным, что долгое время она не могла прийти в себя. Разве все это приснилось? Это уже с нею было. Не так давно.
Рита откинула одеяло и поднялась с кровати. Понемногу реальность успокаивала ее. И хотя ноги слегка подрагивали, она уже чувствовала себя довольно уверенно. А вскоре и эта дрожь прошла. Кошмарный сон был просто сном, который она постаралась побыстрее забыть.
Рита была в легкой сорочке, через тонкую ткань просвечивали упругая грудь и стройные бедра. Босиком она прошлепала до ванной и сунула голову под струю холодной воды. После чего ощутила себя совершенно спокойной и полной сил. Вышла из ванной комнаты, обернула голову полотенцем. То, что мужа не было, ее нисколько не удивило. В конце концов, до него ей нет никакого дела. По большому счету, он ее и не интересовал.
Рита достала фен, косметичку и стала приводить себя в порядок, когда услышала звук вставляемого в замочную скважину ключа. Муж, наверное, вернулся.
Ее догадка подтвердилась. Дверь распахнулась, и Лаврентьев, войдя в квартиру, так и застыл у порога.
Рита вмиг преобразилась. На лице у нее заиграла виновато-похотливая улыбка. Она томно потянулась к мужу, очаровывая его запахом свежевымытых волос. Лаврентьев, которого секундой раньше раздражало даже воспоминание о жене, неожиданно почувствовал, как начал теряться перед соблазнительно улыбающейся супругой.
Рита обняла его за шею и, заглядывая в глаза, елейно спросила:
– Ты где пропадал, милый?
Это Лаврентьев хотел у нее спросить, где она была вчера? Да, впрочем, и не только об этом. А получалось, что он должен был сейчас оправдываться.
– Я был у пациента.
– Всю ночь? – недоверчиво осведомилась Рита.
– Всю ночь. Я был у Фомина. Ты должна знать.
– Но почему всю ночь? – не понимала Рита.
Лаврентьеву стало жарко. Отвечать дальше он не желал и решил сам задавать вопросы.
– Ты-то где вчера была?
– Дома. Где же еще! – Глаза ее излучали неподдельную доверчивость.
Лаврентьев вдруг поймал себя на мысли, что, находясь рядом с женой, он не может ее ни в чем обвинить.
– Тебя не было, когда я приехал. Ты должна была меня ждать. Мы ведь договаривались вместе поехать к Фомину.
– Я опоздала, милый, – нисколько не смущаясь, сказала она. – Задержалась в городе, ходила по магазинам. Затем взяла такси, мы попали в пробку. Без своей машины очень плохо.
– В пробку ты могла попасть и на своей машине.
– Зато от магазина к магазину я не ходила бы своими ножками, а подъезжала бы. И, – она прижалась к психоаналитику, отчего тот почувствовал дрожь во всем теле, – я опоздала всего на часик. Ты мог бы и подождать.
– Нет. Не мог, – нахмурился Лаврентьев. – Фомин меня ждал. Я должен был быть у него. К тому же я не знал, когда ты появишься. Могла бы хоть оставить записку или позвонить.
– Позвонить? – Рита хмыкнула. – Ну извини... Я просто рассчитывала вовремя вернуться.
– Кстати, а что с телефоном? – вспомнил Лаврентьев.
– А что с телефоном? – непонимающе переспросила Рита.
– Все записи стерты, – Лаврентьев посмотрел Рите в глаза, но если он и хотел увидеть в них какую-то перемену, то надеялся на это зря: ничего в глазах у Риты не отразилось.
– А-а, автоответчик, – вроде бы припомнила она. – Он, кажется, сломался.
– С чего бы это?
– Откуда мне знать, милый?
На самом деле, откуда? Ответы были настолько просты, что даже не требовали дополнительных объяснений. Не знаю, и все.
– Да и, думается, ничего не изменилось от того, что я не поехала с тобой. Или нет? Фомин ведь обещал тебе все отдать. Я не права?
Права, да не совсем. Это готово было сорваться у него с языка. Во-первых, Фомин, чтоб его кондрашка хватила, ничего не отдал. Во-вторых, ты, милая женушка, – «враг». А он обещал сдать «врага» своему пациенту. И вчера он сделал бы это. Хотя... Лаврентьев нахмурился. Ничего бы он не сделал. Потому что не получил того, чего столько времени добивался от Фомина. А значит, и никакие просьбы пациента выполнены быть не могли. И следовательно, Рита права, ее поездка с ним ничего бы не меняла. Но это ясно сейчас. А вчера...
– Что ты молчишь? – Она потрепала мужа по щеке.
Лаврентьев через силу улыбнулся.
– Ты получил то, что хотел? – полюбопытствовала Рита.
Ему так и хотелось выкрикнуть – нет! Однако он сдержался:
– Не совсем... Нужно еще подождать.
Он думал, что Рита сейчас засыплет его вопросами: почему? да как такое могло произойти? Но ничего подобного не случилось. Казалось, жена восприняла все как должное.
– Подождем, – успокоила она его.
И, маняще улыбнувшись, взяла за руку и потащила в спальню. Подтолкнула мужа к кровати, и тот не удержался, рухнул спиной на постель.
– Меня в машине ждет Фомин, – попытался остановить он жену; хотя сказал это не очень уверенно.
– Подождет. Куда он денется?
Рита все проделала сама; она хотела сегодня побыть наездницей. И побыла. Она скакала далеко-далеко и долго. Она вся покрылась потом, и тело ее великолепно блестело. Она была сегодня прекрасная амазонка, она ненавидела всех мужчин и готова была мучить их, мучить... Наконец она с силой выкрикнула что-то нечленораздельное, запрокинув голову кверху и закатив глаза. А потом рухнула на него всем телом и тяжело, обессиленно задышала.
Несколько минут они неподвижно лежали, затем Рита медленно скатилась с мужа и застыла рядом на кровати.
Он смотрел в потолок. Неподвижным задумчивым взглядом. Дыхание выравнивалось. А разрядка, которая произошла с помощью Риты, настраивала на деловой лад. Лежащая рядом женщина уже не возбуждала его. Он получил то, что требовала его плоть, и какое-то время мог не думать о сексе. Он мог думать о другом. О том, что его больше всего волновало. Ценные бумаги, которые куда-то дел Фомин. И происходящие странности с женой.
