– Что ж, – сказал Данглар, – это была бы недурная сделка; а я делец.
– Но не на мадемуазель Данглар, я надеюсь? Не захотите же вы, чтобы Альбер перерезал горло бедному Андреа?
– Альбер! – сказал, пожимая плечами, Данглар. – Ну, ему это все равно.
– Разве он не помолвлен с вашей дочерью?
– То есть мы с Морсером поговаривали об этом браке; но госпожа де Морсер и Альбер…
– Неужели вы считаете, что он плохая партия?
– Ну, мне кажется, мадемуазель Данглар стоит не меньше, чем виконт де Морсер!
– Приданое у мадемуазель Данглар будет действительно недурное, я в этом не сомневаюсь, особенно если телеграф перестанет дурить.
– Дело не только в приданом. Но скажите, кстати…
– Да?
– Почему вы не пригласили Морсера и его родителей на этот обед?
– Я его приглашал, но он должен был ехать с госпожой де Морсер в Дьенн; ей советовали подышать морским воздухом.
– Так, так, – сказал, смеясь, Данглар, – этот воздух должен быть ей полезен.
– Почему это?
– Потому что она дышала им в молодости.
Монте-Кристо пропустил эту колкость мимо ушей.
– Но все-таки, – сказал он, – если Альбер и не так богат, как мадемуазель Данглар, зато, согласитесь, он носит прекрасное имя.
– Что ж, на мой взгляд, и мое не хуже.
– Разумеется, ваше имя пользуется популярностью и само украсило тот титул, которым думали украсить его; но вы слишком умный человек, чтобы не понимать, что некоторые предрассудки весьма прочны и их не искоренить, и потому пятисотлетнее дворянство выше дворянства, которому двадцать лет.
– Как раз поэтому, – сказал Данглар, пытаясь иронически улыбнуться, – я и предпочел бы Андреа Кавальканти Альберу де Морсеру.
– Однако, мне кажется, Морсеры ни в чем не уступают Кавальканти, – сказал Монте-Кристо.
– Морсеры!.. Послушайте, дорогой граф, – сказал Данглар, – ведь вы джентльмен, не так ли?
– Надеюсь.
– И к тому же знаток в гербах?
– Немного.
– Ну, так посмотрите на мой; он надежнее, чем герб Морсера.
– Почему?
– Потому что, хотя я и не барон по рождению, я, во всяком случае, Данглар.
– И что же?
– А он вовсе не Морсер.
– Как не Морсер?
– Ничего похожего.
– Что вы говорите!
– Меня кто-то произвел в бароны, так что я действительно барон; он же сам себя произвел в графы, так что он совсем не граф.
– Не может быть!
– Послушайте, – продолжал Данглар. – Морсер мой друг, вернее, старый знакомый вот уже тридцать лет; я, знаете, не слишком кичусь своим гербом, потому что никогда не забываю, с чего я начал.
– Это свидетельствует о великом смирении или о великой гордыне, – сказал Монте-Кристо.
– Ну так вот, когда я был мелким служащим, Морсер был простым рыбаком.
– И как его тогда звали?
– Фернан.
– Просто Фернан?
– Фернан Мондего.
– Вы в этом уверены?
– Еще бы! Я купил у него немало рыбы.
– Тогда почему же вы отдаете за его сына свою дочь?
– Потому что Фернан и Данглар – оба выскочки, добились дворянских титулов, разбогатели и стоят друг друга; а все-таки есть вещи, которые про него говорились, а про меня никогда.
– Что же именно?
– Так, ничего.
– А, понимаю; ваши слова напомнили мне кое-что, связанное с именем Фернана Мондего; я уже слышал это имя в Греции.
– В связи с историей Али-паши?
– Совершенно верно.
– Это его тайна, – сказал Данглар, – и, признаюсь, я бы много дал, чтобы раскрыть ее.
– При большом желании это не так трудно сделать.
– Каким образом?
– У вас, конечно, есть в Греции какой-нибудь корреспондент?
– Еще бы!
– В Янине?
– Где угодно найдется.
– Так напишите вашему корреспонденту в Янине и спросите его, какую роль сыграл в катастрофе с Али-Тебелином француз по имени Фернан.
– Вы совершенно правы! – воскликнул Данглар, порывисто вставая. – Я сегодня же напишу.
– Напишите.
– Непременно.
– И если узнаете что-нибудь скандальное…
– Я вам сообщу.
– Буду вам очень благодарен.
Данглар выбежал из комнаты и бросился к своему экипажу.
X. Кабинет королевского прокурора
Пока банкир мчится домой, последуем за г-жой Данглар в ее утренней прогулке.
Мы уже сказали, что в половине первого г-жа Данглар велела подать лошадей и выехала из дому.
Она направилась к Сен-Жерменскому предместью, свернула на улицу Мазарини и приказала остановиться у пассажа Нового моста.
Она вышла и пересекла пассаж. Она была одета очень просто, как и подобает элегантной женщине, выходящей из дому утром.
На улице Генего она наняла фиакр и велела ехать на улицу Арле.
Оказавшись в экипаже, она тотчас достала из кармана очень густую черную вуаль и прикрепила ее к своей соломенной шляпке; затем она снова надела шляпку и, взглянув в карманное зеркальце, с радостью убедилась, что можно разглядеть только ее белую кожу и блестящие глаза.
Фиакр проехал Новый мост и с площади Дофина свернул во двор Арле; едва кучер открыл дверцу, г-жа Данглар заплатила ему, бросилась к лестнице, быстро по ней поднялась и вошла в зал Неслышных Шагов.
Утром в здании суда всегда много дел и много занятых людей; а занятым людям некогда разглядывать женщин; и г-жа Данглар прошла весь зал Неслышных Шагов, привлекая к себе не больше внимания, чем десяток других женщин, ожидавших своих адвокатов.
Приемная Вильфора была полна народу; но г-же Данглар даже не понадобилось называть себя; как только она появилась, к ней подошел курьер, осведомился, не она ли та дама, которой господин королевский прокурор назначил прийти, и, после утвердительного ответа, провел ее особым коридором в кабинет Вильфора.
Королевский прокурор сидел в кресле, спиной к двери, и писал. Он слышал, как открылась дверь, как курьер сказал: «Пожалуйте, сударыня», – как дверь закрылась, и даже не шевельнулся; но едва замерли шаги курьера, он быстро поднялся, запер дверь на ключ, спустил шторы и заглянул во все углы кабинета.
Убедившись, что никто не может ни подсмотреть, ни подслушать его, и, следовательно, окончательно успокоившись, он сказал:
