Но дед, как и большинство стариков, был весьма богат на всевозможные наставления, нравоучения и поучительные истории. Он в лицах рассказывал о каких-то событиях, то ли своей, то ли чьей-то чужой жизни. Андрей, сдержанно улыбаясь, время от времени лишь кивал в ответ.
Часа через два с половиной далеко впереди показался какой-то городок, а на дорожном указателе латинскими буквами было обозначено – «Инникано». Трасса огибала окраину города и уходила дальше, на север. По просьбе стариков, остановившись на одном из перекрестков, Андрей и сам вышел из машины, чтобы хоть немного размяться. Солнце поднялось уже достаточно высоко, и пышно зеленеющие со всех сторон тропические кущи оглашали окрестности заливистым птичьим щебетанием и пением.
Выгрузив корзины на обочину, дед достал деньги, но Лавров отмахнулся – не на себе же нес! Переглянувшись с супругой, старик решительно снял со своей руки какой-то замысловато сплетенный браслет, украшенный мелкими разноцветными раковинками, камешками, и сам застегнул его на левом запястье Андрея. Затем знаками показал, чтобы тот, будучи в северной части острова, ни за что не снимал и никому не отдавал браслета.
Поблагодарив за подарок и помахав старикам рукой, Лавров продолжил свой путь по трассе. Через полчаса он уже ехал по улицам города Макале. Не без помощи встреченного им таксиста нашел охраняемую автостоянку, оставил там «Сузуки» и с тем же таксистом отправился в северо-западном направлении, в сторону реки, которую таксист назвал то ли Иламбеле, то ли Кулимбало.
Перебравшись через быстрый речной поток на другой берег по довольно-таки ветхому деревянному мосту, такси – уже видавшая виды «Тойота» – покатило по дороге, которую скорее можно было назвать сущим бездорожьем. Асфальта здесь не было и в помине, и, будь сейчас сезон дождей, низины превратились бы в непроходимые болота. Только теперь Андрей понял, почему водила заломил за эту поездку сразу пятьсот тысяч рупий. Учитывая состояние дороги, идущей по непроходимому лесу, это было даже по-божески.
Поездка продолжалась два или три часа, но Лаврову показалось, что они едут чуть ли не сутки. Вырулив на обширный пологий склон, тянущийся на северо-запад, машина оказалась на большой поляне, окруженной относительно редким мелколесьем. По всей ее территории были разбросаны дома причудливой формы, с крышами, похожими на большущие «лодки», с высоко задранными, длинными и узкими носом и кормой.
Несмотря на отдаленность, к удивлению Андрея, этот поселок никак не напоминал первобытную общину. Многое тут говорило и о близости цивилизации. Например, ржавеющая в тени баньяна некогда серая «Мазда» без колес. О чем-то спросив прохожего, таксист подвез Лаврова к дому с очень большой «лодкой» наверху, к которой было прибито множество бычьих рогов. Это означало, что не так давно хозяин с почетом проводил в мир иной кого-то из своих близких. Объяснив знаками своему клиенту, что это и есть то самое селение Муи Дау, а в этом доме живет его староста, таксист откланялся и отправился в обратный путь.
Вскинув сумку на плечо, Лавров поднялся на крыльцо и постучал в дверь. Вышедший к нему плотный, приземистый гражданин в саронге, судя по его чрезвычайно важной осанке, и в самом деле был в этом селении самым главным. Поприветствовав хозяина дома, Андрей одним глазом заглянул в блокнот, где были записаны основные фразы, необходимые для общения, продиктованные ему по телефону Василием Костиным.
– Я из России, приехал к вам в гости и прошу не отказать мне в помощи, – с расстановкой прочитал он, добавив уже от себя фразу из разговорника. – Мое имя – Борис.
Вполне приветливо улыбнувшись, староста пригласил его в дом, где заседало еще семеро мужчин в саронгах. Как понял Лавров, они о чем-то совещались. Судя по всему, это было что-то вроде местного совета старейшин. Открыв сумку, Андрей достал из нее новенькую мясорубку и вручил вождю. Тот, одобрительно кивнув, заулыбался еще шире. Всем прочим членам местного «синклита» Андрей презентовал по расписной эмалированной миске, а с воплями и галдежом забежавших в дом ребятишек наделил леденцами и иными сладостями.
Когда с любезностями было покончено, при помощи все того же «разговорника» Лавров объяснил «синклиту», что очень хотел бы побывать в племени дукунтаму, живущем где-то на горном плато. Эта просьба почему-то вызвала весьма кислую реакцию со стороны всех находившихся в доме. Неожиданно на ломаном английском заговорил самый молодой из старейшин, которому было где-то под сорок.
– До племя дукунтаму иди нельзя! Этот – нехороший люди! – объявил он.
– Они, что, очень злые? – поинтересовался Андрей.
– Они никого не хоти гляди. Они всех прогоняй. Кидай копье, стрела. Моги убей… – сокрушенно вздохнул старейшина.
– А как же женщина по имени Асароа? – Лавров не спеша застегнул сумку, левой рукой задернув замок «молнии». – Она ведь у них была, и ее никто не убил.
– Асароа?! Ты знать Асароа?!! – поразился старейшина. – О-о-о! У тебя талисман урте-каби! – Он указал на его левое запястье.
– Урте-суби! Урте-каби! – взволнованно зашушукались меж собой остальные.
Андрей хотел спросить старейшину, что он вообще означает, этот самый талисман, но вовремя сдержался – пусть думают, что он в курсе.
– Хорошо… Пят дэсят доллара дать мой, и я твой повести туда, – подумав, согласился молодой старейшина.
Тут же, наскоро перекусив и заодно поделившись своими припасами с «синклитом», Лавров отдал деньги и объявил, что в путь надо отправляться прямо сейчас. Тот, обреченно повздыхав, кивнул – идем.
…Они нескончаемо долго шли по настоящему тропическому лесу, где меж деревьев и плотной стеной кустарников вилась еле приметная дорожка. Выйдя из дома старосты сразу после обеда, по словам провожатого, к месту назначения они попадут только ближе к вечеру. Время от времени прорубая путь огромным ножом, наподобие бразильского мачете, очень скоро провожатый выдохся, и впереди вместо него пошел Андрей, круша заросли в тех местах, где они чрезмерно разрослись, закрывая дорогу. При этом скорость продвижения выросла чуть ли не вдвое. Повеселевший провожатый, уважительно взирая на сильные мускулистые руки сопровождаемого, лишь завистливо вздыхал, следя за мощными махами ножа, с посвистом рубящего не к месту выросшую зелень.
– А ты откуда знаешь английский? – не оборачиваясь, спросил Лавров, продолжая размахивать ножом.
– Мой работай в Макассар, в Джакарта, на Бали. Я одна года служи у богатый американский человека. Он мне хорошо плати. Я купи на доллар много бык, свинья и смоги похорони свой отец. Он два года лежи в гроб и жди дорога в долина счастья.
В пути их постоянно сопровождал хор индонезийских джунглей – поквакивание древесных лягушек, писк какой-то мелюзги, наподобие мышей, посвист и временами галдеж птиц… Откуда-то издалека доносился рев каких-то хищников, а над самым ухом раздавался непрерывный, настырный звон комариных стай. Благо Лавров запасся хорошими репеллентами, которыми дал побрызгаться и провожатому.
Пару раз заметив крупных сетчатых питонов, карауливших добычу, начавший было распевать что-то веселое проводник сразу притих и шел следом за Андреем, едва не упираясь носом ему в спину. В нескольких местах путники спугнули диких, цвета темного кирпича, свиней-бабирусс, с необычными клыками, торчащими вверх прямо из середины спинки носа.
