— Присядь, Дэнни, — дружески предложил он. — Я не прочь расспросить тебя. Разговор будет долгим, так что устраивайся поудобнее.
И он указал на диван. Едва взглянув на него, Дэнни покачала головой:
— А разве это прилично? Если хотите, садитесь сами. А я постою.
— Но я хотел задать тебе… деликатный вопрос. По-этому лучше все-таки сядь.
— Чтобы вы сели рядом и опять начали распускать руки? Нет, я вас уже раскусила, приятель. Обо мне забудьте.
— Увы, не могу, детка.
На лице Джереми отразилось непреодолимое влечение. Дэнни вздрогнула и поспешно отвела глаза. Даже начала обмахиваться метелкой, очевидно, не понимая, что делает. А когда поняла, раздраженно застонала.
Перед Джереми встала трудная задача. Как быть — воспользоваться неожиданным преимуществом и попытаться соблазнить Дэнни или поговорить с ней по душам? Вопреки своим желаниям он выбрал последнее. Немедленного удовлетворения плотских желаний ему было бы слишком мало. А еще он опасался, что, даже поддавшись, Дэнни позднее отомстит ему — разозлится, бросит работу и сбежит.
Выждав минуту, он негромко произнес:
— Я сяду, а ты устраивайся где хочешь.
Джереми усмехнулся: прогресс, несомненный прогресс. Дэнни подумала и направилась к дивану, но присела на самый краешек, подальше от собеседника. Он вздохнул и пересел на второй диван, напротив.
— И долго вы собираетесь болтать? — настороженно спросила она. — Меня ждет работа.
— Надеюсь, разговор не затянется. О работе можешь не беспокоиться. Я тебя отвлек, я и возьму на себя вину.
— Ну, что вы хотите знать?
— Во-первых, твой возраст.
— Я же говорила.
— Пятнадцать лет?
— Десять. Просто я вымахала высокая.
Он расхохотался, не дождался поддержки от Дэнни, поспешно оборвал себя и продолжил расспросы:
— Сколько же лет тебе было, когда ты осиротела? Два или три?
— Нет, года четыре или пять, а может, и шесть.
— Значит, теперь тебе под двадцать? Или двадцать один?
Она кивнула — но коротко и недовольно. По-прежнему держась скованно, она не понимала, к чему он клонит и чем закончатся эти расспросы. А Джереми надеялся, что Дэнни разговорится и забудет, что охотнее оказалась бы подальше от него.
Он попробовал зайти с другой стороны:
— Воровать тебя научил Даггер?
— Нет, меня научивала Люси. Это она меня нашла. Неправильно образованный глагол напомнил Джереми, что он обещал помочь Дэнни с речью.
— Не «научивала», а «учила».
— Чего?
— Так говорить нельзя. Правильнее было бы… Она возмущенно перебила:
— Я знаю, что говорю не так хорошо, как полагается горничной из богатого дома. Миссис Робертсон помогает мне, но от нее толку мало, если заболтается.
— Я сам буду учить тебя.
Почему-то Дэнни насторожилась еще больше.
— Чему?
Он поспешил развеять ее подозрения усмешкой.
— Чему захочешь, детка, но я имел в виду твою речь. Ты еще можешь научиться говорить правильно — как когда-то научился я. Ты мне не веришь? Понимаю…
— А вы как говорили? — пренебрежительно спросила она. — Вроде меня?
— Не совсем так, — он улыбнулся, — но похоже. Дэнни фыркнула. На такую уловку она не купилась.
— Вас что, стащили ребенком? Вы росли в банде?
— В портовой таверне, Дэнни, а если ты еще раз фыркнешь, я зажму тебе нос. Там служила моя мать, после смерти я жил там один. Ведь я незаконнорожденный, — без тени грусти добавил он.
— Шутите, что ль?
— Отнюдь. Постарайся четко выговаривать каждое слово, дорогая.
Она вспыхнула, но лишь слегка.
— А отец вас когда нашел?
— Когда мне минуло шестнадцать — точнее, я сам нашел его. Он и не знал, что я есть на свете.
— Как же тогда вы его узнали?
— Мама так любила его, что рассказывала о нем каждый день и подробно описывала его — вот я и узнал его при встрече. Конечно, он был ошарашен.
— И он вам поверил?
Джереми хмыкнул:
— Поначалу сомневался, притом не на шутку, но потом поверил. Просто не мог не поверить — еще бы, ведь я был точной копией его брата Тони. А когда я рассказал про маму, он сразу вспомнил ее.
— Говорите, богачом вы стали только в шестнадцать лет? — недоверчиво уточнила Дэнни.
— Вот именно.
— А кажется, будто таким родились. Он рассмеялся:
— Манеры у меня приобретенные, дорогая. Как видишь, я прав.
— Значит, я могу научиться говорить не хуже вас?
— Ну конечно.
— А я раньше говорила, — призналась она.
— А?
Дэнни засмеялась, и от этого мелодичного смеха у Джереми захватило дух. Но она продолжала без паузы:
— Говорила, как вы.
— Правда?
— Несколько раз память возвращалась сама, но чаще мне надо подумать, а когда я злюсь или волнуюсь, я начисто забываю все. Ведь я давно не говорила как полагается.
— Да, ты же у нас древняя старушка.
Она усмехнулась и промолчала, а между тем Джереми жгло любопытство.
— Стало быть, ты родилась не в трущобах? Дэнни пожала плечами:
— Не знаю, где я родилась. В детстве я потеряла память. Меня нашла Люси и отвела туда, где жила сама. В то время ей было лет двенадцать. Помню, она еще сказала, что слишком уж чисто я говорю, и пообещала научить своему выговору — как и вы, — И Дэнни снова усмехнулась.
— Где же она тебя нашла?
— В каком-то переулке.
— Ты помнишь, как туда попала?
— Само собой. Меня привела мисс Джейн. Она умерла, и в тот же день меня нашла Люси.
— Кто это — мисс Джейн? Твоя мать?
— Нет, она сказала, что она няня. После крови она была со мной. Наверное, она меня и унесла.
Джереми резко выпрямился.
— Господи, после какой еще крови? Дэнни нахмурилась:
— Я до сих пор не вспомнила, а раньше вообще не знала. Это потому, что меня здорово хряснули по голове. Люси говорила, что даже остался шрам. Сама я его не видела — он на затылке.
— И своих родителей ты совсем не помнишь?
— Совсем. Только вижу сны. О прекрасной даме. Она такая милая, так красиво одета — просто ангел. Я рассказывала про этот сон Люси, а она сказала, что эта дама и есть ангел. Я должна была умирать, а он меня спас.
