– Снизойдите до моей бедной лачуги, дорогой Сен-Люк. В Анжере я расположился по-походному.
– Да, – заметил Сен-Люк, – по обыкновению победителей: прямо на поле боя, как говорится.
– Что вы этим хотите сказать, дорогой друг?
– Что у моей жены нет от меня тайн, так же как у меня – от нее, мой дорогой Бюсси, и что она мне все рассказала. У нас с ней полная общность не только на имущество. Примите мои поздравления, мой учитель во всем, и раз вы за мной послали, позвольте дать вам один совет.
– Дайте.
– Поскорее избавьтесь от этого гнусного Монсоро. Никто при дворе не знает, в каких вы отношениях с его женой. Сейчас самый подходящий момент. Не надо упускать его. Когда позже вы женитесь на вдове, ни одна душа не заподозрит, что вы сделали ее вдовой, чтобы на ней жениться.
– Есть только одно препятствие к осуществлению этого прекрасного замысла, который пришел мне в голову прежде всего, так же как и вам.
– Вот видите, а какое?
– Дело в том, что я поклялся Диане щадить жизнь ее мужа, до тех пор, разумеется, пока он не нападет на меня сам.
– Вы сделали ошибку.
– Я!
– Вы сделали очень крупную ошибку.
– Почему же?
– Потому что не следует давать подобные клятвы. Какого дьявола! Если вы не поторопитесь, если не опередите его, уж поверьте мне, Монсоро – да он хитер, как лисица, – раскроет вашу тайну, а если он ее раскроет, этот человек, в котором благородства ни на грош, он убьет вас.
– Случится, как будет угодно богу, – сказал, улыбаясь, Бюсси, – но кроме того, что я нарушу клятву, которую дал Диане, если убью ее мужа…
– Ее мужа!.. Вы прекрасно знаете, что он ей не муж.
– Да, но от этого он не перестает называться мужем. Повторяю, кроме того, что я нарушу мою клятву, меня еще забросают камнями, друг мой, и тот, кого сегодня все считают чудовищем, на своем смертном ложе покажется им ангелом, которого я уложил в гроб.
– Поэтому я и не советовал бы вам убивать его своей рукой.
– Наемные убийцы! Ах, Сен-Люк, скверный же совет вы мне даете.
– Полноте! Кто вам говорит об убийцах?
– Тогда о чем же идет речь?
– Ни о чем, милый друг. Об одной мысли, которая у меня мелькнула, но еще не созрела достаточно, для того чтобы поделиться ею с вами. Я не больше вашего люблю этого Монсоро, хотя не имею тех же оснований ненавидеть его; поговорим-ка о жене, вместо того чтобы говорить о муже.
Бюсси улыбнулся.
– Вы верный друг, Сен-Люк, – сказал он, – можете рассчитывать и на мою дружбу. Вам уже известно, дружба моя состоит из трех вещей: моего кошелька, моей шпаги и моей жизни.
– Благодарю, – сказал Сен-Люк, – я принимаю ее, но при условии, что расплачусь с вами тем же.
– А теперь, что хотели вы сказать мне о Диане?
– Я хотел спросить вас, не собираетесь ли вы заглянуть с визитом в Меридор?
– Дорогой друг, благодарю вас за настойчивость, но вы знаете о моих сомнениях на этот счет.
– Я знаю все. В Меридоре вы рискуете встретиться с Монсоро, хотя он пока в восьмидесяти лье от нас; вы рискуете пожать ему руку, а это нелегко – пожимать руку человеку, которого хотелось бы задушить; и, наконец, вы рискуете увидеть, как он обнимает Диану, а это еще тяжелей: глядеть, как обнимают женщину, которую ты любишь.
– А! – воскликнул в ярости Бюсси. – Как хорошо вы понимаете, почему я не показываюсь в Меридоре! А теперь, дорогой друг…
– Вы меня выпроваживаете, – сказал Сен-Люк, неверно понявший намерение Бюсси.
– Отнюдь нет, напротив, – возразил тот, – я прошу вас остаться, потому что настал мой черед задавать вопросы.
– Сделайте милость.
– Разве вы не слышали этой ночью колокольный звон и выстрелы?
– Слышали и спрашивали себя, что случилось.
– Разве этим утром вы не заметили, проезжая по городу, некоторых перемен?
– Что-то вроде необычного волнения, вы это имеете в виду?
– Да.
– Я как раз собирался вас спросить, чем оно вызвано.
– Оно вызвано тем, дорогой друг, что вчера сюда прибыл его высочество герцог Анжуйский.
Сен-Люк так и подскочил на стуле, словно ему объявили о появлении дьявола.
– Герцог в Анжере? Говорили, что он под арестом в Лувре.
– Именно потому, что он был под арестом в Лувре, он и находится сейчас в Анжере. Он ухитрился бежать через окно и приехал сюда искать убежища.
– Ну а дальше? – спросил Сен-Люк.
– А дальше, дорогой друг, – ответил Бюсси, – вот для вас прекрасная возможность отомстить его величеству за все, чем он вам досадил. У принца уже есть своя партия, у него будут войска, и мы затеем тут небольшую, но славную гражданскую войну.
– О! – воскликнул Сен-Люк.
– Я рассчитываю, что вы поработаете шпагой вместе со мной.
– Против короля? – спросил Сен-Люк с внезапным холодком в голосе.
– Я не говорю, что именно против короля, – сказал Бюсси, – я говорю: против тех, кто обнажит шпагу против нас.
– Дорогой Бюсси, – сказал Сен-Люк, – я приехал в Анжу подышать свежим воздухом, но не для того, чтобы сражаться против его величества.
– Однако позвольте мне все же представить вас монсеньору.
– Ни к чему, дорогой Бюсси. Мне не нравится Анжер, и я собирался в ближайшее время отсюда уехать. Это мрачный, скучный город, камни здесь мягкие, как сыр, а сыр твердый, словно камень.
– Дорогой Сен-Люк, вы мне окажете большую услугу, согласившись выполнить мою просьбу. Герцог поинтересовался, зачем я здесь; не имея возможности сказать ему правду, так как он сам был влюблен в Диану и ничего не добился, я его убедил, что приехал с целью привлечь на его сторону всех дворян. Я даже прибавил, что этим утром у меня свидание с одним из них.
– Ну и что же? Вы скажете, что виделись с этим дворянином и он просит шесть месяцев на размышление.
– Позвольте вам заметить, дорогой Сен-Люк, – ваша логика хромает не меньше моей.
– Послушайте, в этом мире я дорожу только своей женой, а вы – только вашей возлюбленной, условимся же об одном: что бы ни случилось – я защищаю Диану, что бы ни случилось – вы защищаете госпожу де Сен-Люк. Соглашение по делам любви – это мне подходит, но никаких политических соглашений. Только так мы с вами можем договориться.
– Я вижу, мне придется уступить вам, Сен-Люк, – сказал Бюсси, – потому что сейчас преимущество на вашей стороне; я нуждаюсь в вас, а вы, вы можете обойтись и без меня.
