Однако Рощин успел, а потом еще и применил жесткий крюк. Целился он в печень, а попал в солнечное сплетение.
– Уп-с! – крякнул Шрек, запоздало прикрывая живот локтями.
Побледневшая физиономия его осталась без прикрытия. Константин врезал ему по челюсти и тут же добавил открытой перчаткой в лоб.
– Га? – вырвалось из изумленно открытого рта Шрека.
Но замешательство его длилось недолго. С этого момента он преследовал Костю как привязанный, неутомимо работая обезьяньими лапищами. Зрители неистовствовали, ожидая эффектной концовки боя. Рощин почти пропал из виду, заслоненный мелькающими перчатками противника. В правом ухе у него звенело, заплывший левый глаз плохо видел, легкие не успевали перекачивать горячий воздух. Сил оставалось все меньше, но главного он пока не потерял – самообладания. То, чего явно не хватало рычащему от избытка эмоций Шреку.
Решив, что пора, Константин стал отступать к канатам, выкрикивая оскорбления и ругательства. Это были роковые секунды. Шрек был готов убить его, и убил бы, если бы в нужный момент Константин не присел, исчезнув из поля зрения противника.
Зрители ахнули. Нанеся сокрушительный удар в пустоту, Шрек по инерции подался за перчаткой, налетел животом на канат и перевалился через него, подобно огромному манекену.
– Гад! – всхлипнул он, теряя равновесие.
Развалившийся в пластмассовом кресле Паша понял, что сейчас произойдет, привстал, вытаращился и открыл рот для предупреждающего оклика. Но было поздно. Туша Шрека уже валилась на него, нелепо раскинув руки, словно в попытке взмыть в воздух подобно птице.
Напрасная затея! Не взлетел бедняга, не избежал неминуемого падения. Каким-то чудом успел выскользнуть из-под него Паша, а вот кресло попало под удар – сокрушительный, эффектный. Громыхнуло, затрещало, во все стороны брызнули пластмассовые обломки, а Шрек, проломивший сиденье головой, остался лежать на полу, громадный и неподвижный, как кит, выбросившийся на берег.
– Хана, – прокомментировал кто-то, и взгляды присутствующих скрестились на Константине.
– Он сам… – начал по-детски оправдываться тот.
Паша, со встрепанной и слегка перекошенной бородкой, сверкнул на него глазами и обратился к зрителям:
– Что стали? Откачивайте вашего богатыря. Он хоть дышит?
– Дышит, – доложил Додик, склонившись над распростертым телом. – Ну-ка, братва, помогите перевернуть его на спину.
Шрек застонал и открыл глаза, казавшиеся незрячими бельмами, потому что зрачки закатились под лоб. Додик вылил на него бутылку воды и принялся хлестать по щекам. Шрек издал новый стон, сел и, покачнувшись, обрушился затылком на пол.
– Бой, как я понимаю, закончен? – спросил Константин.
– А со мной размяться не хочешь? – поинтересовался Паша.
– Давай в другой раз. Я все-таки не железный.
– Ну ступай в раздевалку.
– Я принят?
– Об этом мы еще потолкуем, – пообещал Паша, прежде чем отвернуться.
Тон его был угрожающим.
Через четверть часа освежившийся, с мокрыми волосами, Костя был доставлен в кабинет Паши, размещавшийся вплотную к тренажерному залу. Вода в стакане, стоявшем на столе, постоянно рябила и дрожала от глухих тяжелых ударов за стенкой. Видать, там занимались не только на тренажерах, но и тягали самые настоящие штанги.
«А Сергей Викторович своим бойцам расслабляться не позволяет, – подумал Константин. – Нешуточная у него армия. К войне готовится? Это правильно, это хорошо. Будет тебе война, Сергей Викторович…»
– Садись, – сказал Паша, показывая глазами на ряд стульев вдоль стены, увешанной поблекшими вымпелами и грамотами.
Параши не нюхал, определил Константин. Тот, кто хоть раз побывал за решеткой, никогда не предложит садиться, ведь «сесть» – означает попасть за решетку.
Ничем не выдавая своих мыслей, Константин опустился на допотопный стул с разболтанными ножками. Паша восседал на вполне современном офисном стуле с подлокотниками, выложив кулаки на матовую крышку стола. На пальце поблескивал уже знакомый Константину перстень.
– Перчатками ты работаешь неслабо, – изрек Паша. – А как без них?
– Еще лучше, – сказал Константин.
– Как-нибудь посмотрю, чего ты на самом деле стоишь. Я чемпион области по кикбоксингу. Знаешь, что это такое?
– Это когда руками и ногами работать позволено.
– Вот-вот, – согласился Паша. – Против меня твои уловки не прокатят.
– Да я вообще-то спортом не сильно увлекаюсь, – сказал Константин. – Мне бы работенку хорошую.
– Какую? – спросил Паша, разглядывая свой перстень.
– Высокооплачиваемую и непыльную.
– От скромности не умрешь.
– Никогда не слышал о телохранителе, умершем от скромности, – признался Константин.
– Телохранителем тебе рано, – сказал Паша, надраивая перстень носовым платком. – Для начала сторожем пойдешь.
– Каким сторожем?
– Ночным. Пятьсот баксов в месяц. Устраивает?
Паша уставился на Костю, наблюдая за его реакцией. Стало ясно, что он не зря ест свой хлеб. Взгляд его пронизывал насквозь, заставляя отводить глаза. Рощин заставил себя смотреть прямо, не моргая. И изобразил разочарование невысоким окладом.
– Пятьсот?
– Не так уж плохо для испытательного срока.
Паша продолжал буравить Константина испытующим взглядом. Глаза его уподобились двум буравчикам, вонзившимся в чужой мозг. Так смотрят на своих жертв удавы, совы и леопарды, лишая их способности сопротивляться. Гипнотический взгляд Паши сковывал волю посильнее оружия.
– О’кей, – буркнул Константин, не забыв покривиться.
Паша опустил глаза на перстень.
– Сколько тебе обещал платить брат Сергея Викторовича?
Вопрос застал Константина врасплох, пригвоздив его к сиденью стула.
– Чего-чего? – пробормотал он, изо всех сил стараясь не позволить мышцам лица выйти из-под контроля, демонстрируя истинные чувства обладателя.
– Сколько Александр Викторович тебе платит? – повысил голос Паша, вновь поднимая взгляд.
– За что? – изобразил удивление Константин. – Он ведь меня не взял. Рылом, сказал, не вышел.
– Ну, это сказочка для лохов. – Паша неожиданно подмигнул, вызывая собеседника на откровенность. – Тебя ведь Мотыль-младший на разведку к нам направил, верно?
– Разведка? Херня полная!
– Не скажи, не скажи. У меня и запись вашего разговора имеется.
«Попал», – подумал Константин.
«Блефует», – подсказала ему интуиция.
«Конечно, блефует», – поддержал здравый смысл. – Если бы он прослушал разговор, то сам бы знал, сколько пообещал тебе Александр Викторович».
