– И кому эти шакалы подгавкивают, – закончил мысль Филя.
– Серега? – медленно произнес Мотыль, наливаясь дурной, темной кровью. – Так это он? Родной брат?
– Предъяву я бы кидать не спешил, – заметил Кукан, с опаской наблюдая, как щеки босса наливаются пурпурным, почти фиолетовым цветом. – Доказательств у нас никаких, а за пустой звон и к ответу притянуть могут.
– Кто? – спросил Мотыль страшным шепотом.
– Да хотя бы воры, если Сергей Викторович сходняк созовет, – задумчиво произнес Филя.
– Картина следующая вырисовывается, – глубокомысленно изрек Князь. – Тачку-то не просто так спалили. И позвонили неспроста.
– Это ты сейчас додумался? – желчно осведомился Мотыль-младший, напоминающий мультипликационного синьора Помидора.
– Хитрый замес, – продолжал Князь как ни в чем не бывало. – Расчет на то, что ты стрелки на брата переведешь, а он как бы не при делах окажется. Ты ему – предъяву, а он тебе обратку выкатит. И возмещения морального ущерба потребует.
– И пошло-поехало, – подхватил Филя.
– Брату твоему зацепка нужна, – подвел черту Кукан. – Нельзя на него наезжать, никак нельзя. Сперва требуется доказательства собрать. Вот тогда и прищучим спортсменов.
– Выходит, вовремя я к ним своего человечка запустил, – пробормотал Мотыль-младший, постепенно приходя в себя. – Ну Сереня, ну гад, я тебе это припомню…
– Надо бы сперва водилу для порядка поспрашивать, – благоразумно предложил Филя.
Возражений не последовало.
Яша Корчак, маявшийся в приемной, внезапно почувствовал себя так, словно сидел на электрическом стуле, а чья-то рука уже потянулась к рубильнику. Охваченный животным ужасом, он подумал, что нужно немедленно встать и бежать, бежать без оглядки из этого страшного отеля, но ноги его не послушались вдруг, обмякли, как тряпичные.
А потом было уже поздно. Его позвали в кабинет Александра Викторовича Мотыля.
Остановившись в трех шагах от четверых мужчин, сидящих вокруг низкого стола в центре помещения, Яша попытался поздороваться, но из его горла вырвались лишь полувнятные сдавленные звуки, похожие на кудахтанье придушенной курицы.
– Что ты сказал? – Мотыль повернул к нему свое круглое лицо, показавшееся Яше неправдоподобно огромным.
– Добр… день… аксандр… торович…
– Трясется, как дерьмо на овечьем хвосте, – сказал Кукан. – Видать, совесть нечиста.
– Чиста, – возразил Яша заново прорезавшимся голосом, и получилось у него это необычайно звонко.
– Чует кошка, чье мясо съела, – процедил малорослый Князь, втайне ненавидевший всех, кто превосходил его в росте больше чем на полголовы. – Признавайся, ты в сговоре с поджигателем был?
– Нет! – еще звонче воскликнул Яша. – Нет! Он мне на голову свалился. Сюда. – Яша наклонился и похлопал себя ладонью по затылку. – Я отрубился. А когда рвануло, я пришел в себя, но уже полыхало вовсю. Я тушить кинулся…
– Чем? – полюбопытствовал Филя.
Глаза Мотыля превратились в две щелки. Яша с натугой проглотил слюну.
– Пиджаком, руками, – сказал он. – Землю бросал. Куда там! Огонь выше деревьев поднялся.
– Иди сюда, – поманил пальцем Кукан. – Ближе. Еще ближе. Голову наклони.
– Зачем? – жалобно спросил Яша.
Выругавшись, Кукан схватил его за волосы и потянул, вынуждая согнуться в пояснице. Присмотрелся к лицу водителя и брезгливо оттолкнул его прочь.
– Брови и ресницы не обгорели совсем, – сообщил он. – Ну и ожогов, соответственно, нет. Так что на пожарника ты не тянешь, козлик. Ты в сторонке отсиживался.
– Если не хуже, – произнес Князь, нервно забрасывая в рот виноградину за виноградиной. – Может, он, сука, торговался с теми, кто ему за тачку хозяйскую заплатил.
– Так? – рявкнул Мотыль.
– Нет, клянусь! – Яша и сам не заметил, как упал на колени. – Александр Викторович, я же вам все рассказал! Нет моей вины, Александр Викторович! Я же без оружия. Да и не ожидал, что нападут на меня.
Угрожающе поглядывая на водителя, Филя встал со своего места, зашел колепреклоненному Яше за спину и достал из кармана странное приспособление, напоминающее моток тонкой стальной проволоки. Если до сих пор он казался простоватым и даже комичным со своими нелепыми усиками, то теперь вдруг стало ясно, что он человек опасный, способный на все.
Проволока, которая на самом деле была гитарной струной с парой маленьких ручек по краям, была ловко наброшена на шею Яши и обращена в петлю.
– Что это у тебя? – полюбопытствовал Мотыль.
– Струна, – охотно пояснил Филя. – Голову срезает напрочь. Чик – и готово. – Он склонился к уху побледневшего водителя. – Дернешься, тебе крышка.
– На вокзале в темном зале, – продекламировал Князь, – труп нашли без головы. Пока голову искали, ноги встали и ушли.
– Не надо, – попросил Яша, скосив глаза, словно конь, почуявший близкую смерть. – Я ни в чем… ни в чем… – Он стал просовывать пальцы под струну, чтобы хоть немного ослабить режущий нажим стальной петли.
– Сейчас потяну, и пальчики твои на пол посыпятся, – пообещал Филя, ноздри которого раздувались, как у кокаиниста, только что вдохнувшего в себя изрядную дозу. – Видал, как салат крошат? Вот и с пальчиками твоими то же самое будет.
Тут Яша разрыдался. Боясь пошевелиться или подать голос, он плакал совершенно неподвижно и беззвучно. Лишь лицо некрасиво кривилось, да рот открылся широко, позволяя слюне свободно стекать на подбородок и грудь.
– Ну что ты как баба, честное слово, – поморщился Мотыль. – Мужик ты или не мужик?
– Му… – Не выговорив этого простого словечка, Яша кивнул.
Это был опрометчивый жест. Кровь тут же выступила на его шее, как будто ее красными чернилами обвели по кругу.
– А раз мужик, – наставительно продолжал Мотыль, держа в одной руке стакан с виски, а в другой – надкушенный банан, – то не хрен тут сопли распускать.
– Знаешь, кто сжег машину? – спросил Филя. – Да или нет? Почувствую, что врешь, затяну петлю. Хорошенько подумай, прежде чем ответить.
Плаксивое выражение исчезло с физиономии Яши. Омытая слезами, осунувшаяся, бледная, она чем-то напоминала лик великомученика с церковной фрески. Похоже, он уже смирился с неминуемой смертью и утратил страх. Его глаза сделались большими и засверкали в четко обозначившихся глазницах.
– Правду я говорю, братцы, – произнес он, глядя в пустоту перед собой. – Ни с кем в сговор не вступал, Александра Викторовича, шефа своего, не предавал. Нападение это было, Христом Богом клянусь.
Филя вопросительно взглянул на Мотыля. Тот помотал головой: не надо, мол. Разочарованный Князь принялся грызть яблоко, болтая ногами. Кукан налил себе мартини. Филя смотал струну и сунул в карман.
