…Из-за поворота, подвывая движками на низкой передаче, выползли желто-синий «УАЗ» и два «Урала». За ними, с небольшим отставанием, ускоренным шагом двигалась пешая колонна.
– Батя! – позвал Сидоров из своего укрытия. – Тут во дворах шевеления начинаются. Дашь добро пошуметь?
Иванов отозвался сразу:
– Через тридцать секунд. Я сопровождение предупрежу, что вы развлекаться будете. А то, не ровен час, нервничать начнут. Только не сильно там расходитесь. Все-таки населенный пункт, люди кругом. Все. Отсчет пошел.
Ровно через полминуты рядом с мирно гаснущим костерком, в самом центре ватаги рвануло. Бабахнуло так, что задребезжали самые дальние стекла. Уши ребятишек, маявшихся в засаде, заложило, как при контузии. А в глазах надолго поселились разноцветные круги и пятна от ярчайшей вспышки. В засадный стан пришел хаос. Кто-то вскочил и, ничего не видя, спотыкаясь и падая, дал стрекача. Кто-то, напротив, упал ничком и прикрыл голову руками. Кто-то стал тупо орать от неожиданного потрясения. Сидоров приподнялся на локте и коротким замахом бросил еще одну светозвуковую гранату. Ужасающий грохот и эффект ослепления повторились, окончательно лишив неподготовленных «воинов» воли к сопротивлению и способности к обдуманным действиям. Недавние храбрецы, собирающиеся громить лавки, грабить шоферов и отбирать оружие у русских десантников, бросив все, улепетывали со всех ног. Те, кто их контролировал, трезво оценили обстановку, завели мотор своей «Ауди» и, сорвавшись с места, скрылись в ночи.
Снова подул ветерок и, как нельзя кстати, снес остатки слезоточивого газа на запад. Где-то за одноэтажными домами еще слышны были крики и характерные для скоротечных потасовок звуки. С глухим шипением разгорались «добивающие» аэрозольные шашки – там, где недоставало дубинок и кованых берцев. Омоновцы четверками и парами стаскивали особо бесчинствующих демонстрантов к автобусу. Те, в свою очередь, извивались и сопротивлялись, как могли. Все были заняты делом, и на шагающую мимо колонну русских солдат никто особого внимания не обращал.
Светлый микроавтобус, тащившийся позади всех, на минутку остановился около сгрудившихся милицейских машин. Из него бодро выскочил голубоглазый брюнет с взлохмаченной челкой из-под вязаной шапочки. Подбежал к усталым офицерам:
– Ассалам алейкум! Мне бы Бешинкулова увидеть.
Командир подразделения оценивающе оглядел русского офицера, потом ответил по-киргизски:
– Алейкум ассалам. Это я.
– Очень приятно познакомиться. Здорово у вас все получилось, красиво. Спасибо за безопасный проезд.
– На здоровье.
Новиков виновато улыбнулся.
– Не хочется обременять вас лишней работой. Но где-то в километре на запад, если ехать по тому берегу, очень сильно стреляли. Разборка бандитская, скорее всего. А в ту сторону как раз незадолго до этого одна из ваших машин прошла. Как бы чего плохого не случилось; может, проверите?
Бешинкулов с плохо скрываемой досадой плюнул на пробивающуюся весеннюю травку. Милицейская машина и стрельба – от такого сочетания хорошего ждать не стоит.
– Ну, ладно. Еще раз спасибо! Я пойду, – торопливо попрощался Владимир, пятясь к своему транспорту. Запрыгнул, шумно задвинул за собой двери. «Форд» сорвался с места вдогонку уходящей вперед колонне.
8. Бишкек. Городская квартира помощника консула
– И тем не менее почему вы решили, что именно я могу вам помочь? – Белкин расположил на журнальном столике расписанный «под Гжель» поднос с бело-голубыми чашечками дымящегося кофе. Поставил одну перед гостем – бледным худощавым молодым человеком в дорогом костюме. Вторую взял себе, пригубил. – И мне бы очень хотелось знать, откуда у вас номер моего телефона?
Собеседник потянул узел болтавшегося на тонкой шее галстука. Смуглые скулы еще больше побледнели, глаза метались с бешеной энергией. С легким киргизским акцентом он выдавил из себя объяснение:
– Сергей оставил мне ваш номер. Он очень доверяет вам. Говорит, что вы можете все и в беде не оставите.
Дипломат с жалостью поглядел на трясущиеся пальцы собеседника, чуть не выронившие дорогую сердцу чашку с ароматным напитком. По всему было видно, что человек переживает не лучшие времена в своей жизни. Последние сутки, а может, и более провел на ногах. Рубашка, хоть и дорогая, была несвежая, что острый нос Белкина чувствовал, несмотря на обильное использование хорошей туалетной воды.
– Сергей? – переспросил он. – Какой Сергей?
Пришедший вскинул на хозяина затравленный взгляд, отставил в сторону кофе. Иначе расплескал бы наверняка.
– Охотник. Сергей Охотник.
Белкин даже глазом не моргнул, услыхав имя своего протеже. Где-то в глубине души он предполагал, что внезапный ночной визитер имеет отношение к пропавшему разведчику. Оставалось осторожно выяснить – какое именно?
– Да. У нас в посольстве есть сотрудник с такой фамилией. Я с ним знаком. И давно вы его видели? Когда он говорил вам это?
Киргиз пожал узкими плечами:
– Не помню. Разговор этот был давно, и телефон он мне дал давно. Год назад примерно. А виделись мы… недели две… нет, три назад… Собственно, поэтому я и пришел к вам – не могу с ним связаться. Никак! Может, вы мне поможете? Охотник говорил – вы последняя инстанция…
– Ладненько, – проговорил почти удовлетворенный ответом дипломат. – Если Сергей так вам меня рекомендовал, я готов вас выслушать.
– История получится долгой…
– Я мог бы сказать, что никуда не тороплюсь, но лукавить не стану, – посетовал Белкин. – Меня ждет семья. Для вас я полчаса выкрою, но не более. Начинайте с главного. С мелочами разберемся позже.
Гость тяжело вздохнул, собираясь с мыслями.
– С главного… главное то, что меня семья уже не ждет, – в глазах молодого чиновника заблестели слезы. – Не успел я к ней.
Сергей Петрович слушал внимательно, не перебивая. О Тимуре Талдыбаеве, занимавшем высокий пост в Министерстве природных ресурсов, он слышал. И в основном от Охотника. В высохшем от горя мужчине с седыми висками, что в данный момент сидел напротив, трудно было распознать человека, который росчерком пера мог распоряжаться миллионами государственных средств.
– …У меня украли семью, – с трудом совладав с собой, продолжал Тимур. Кулаки его были стиснуты так, что кожа на «костяшках» натянулась и побелела. – Жену и сына. Убили няню. Сказали, что завтра убьют и их.
Голос его на последних словах дрогнул. Чтобы не расплакаться, он тяжело засопел, закрыл лицо руками.
– Кто «они»? – как можно мягче спросил Белкин. – У вас есть предположения?
Талдыбаев резко выпрямился:
– Ублюдки они, сволочи! Ребенка-то зачем? Твари!
Помощник консула дождался окончания выплеска эмоций и терпеливо, чуть ли не по слогам, повторил:
