– Чем с вами расплатились китайцы? – вдруг бесцеремонно спросил он. – Не только деньгами, верно?
Ночной гость вздрогнул, как от разряда электрического тока. Напрягся. На тощей шее змеями вздулись жилы. Смуглые уши стали пунцовыми.
– Какие китайцы? При чем тут… – Попытка ускользнуть от ответа была явной и неуклюжей, как детеныш тюленя. Белкину даже стало немного жаль бедолагу, настолько заметны были его потуги скрыть свои чувства.
– Бросьте, молодой человек! – мгновенно сменив тон, уже по-отечески произнес он. – Перестаньте ломать комедию. Вам это невыгодно. Лучше ответьте прямо и честно на мой вопрос – ведь это может помочь вытащить жену и сынишку из лап уголовников.
– К-как? Каким образом?
Сергей Петрович многозначительно улыбнулся. Кивком предложил подлить кофе в так и не тронутую чашку. Потом взял из вазы шоколадную конфету и зашелестел фантиком.
– Я давно живу на этой земле. Многих людей знаю, многие знают меня. Если у Сергея что-то не выходит – как думаете, к кому он обращается? Правильно, к вашему покорному слуге. Но кому, как не вам, знать, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке? Связи и знакомства надо расширять, лелеять и материально поддерживать. И чем выше и влиятельнее друзья, тем более разборчивы они в «еде». Улавливаете, о чем я?
Долгий испытующий взгляд старика вывел Талдыбаева из равновесия. Теперь он совершенно растерялся.
– Я… Я не понимаю…
– Ну же! Вы умный человек, Тимур. Деньги не для всех имеют решающее значение. У вас есть что-то другое. Ведь есть? Что мы можем предложить тем, к кому обратимся за помощью?
Краска схлынула с лица ночного гостя так же быстро, как и прилила. Рука, которой он попытался совершить какой-то неопределенный жест, зависла на полпути, а потом упала плетью. Обреченно опустились плечи. Тимур сгорбился. Внезапно пересохшим горлом просипел:
– У меня есть… да… китайцы передали мне несколько документов… которые… с помощью которых можно здорово прижать хвост кое-кому из оппозиции. Они подошли бы идеально. Но… черт… их украли во время погрома…
Белкин призадумался, автоматически помешивая мельхиоровой ложечкой давно остывший кофе в своей чашке. Потом аккуратно, не уронив и капли, уложил ее на блюдце.
– Украли те же люди, что похитили жену?
– Скорее всего… один из моих друзей был в моем доме после того, что случилось. По его словам, эти уроды пытались инсценировать ограбление, перевернули все вверх дном, вскрыли сейф.
– А друг надежный? Вы говорили, что таких не осталось.
Тимур впервые за вечер скривил губы в ухмылке:
– Этому я доверяю. Но он простой опер, и максимум из того, что мог сделать, он уже выполнил.
За окном послышался протяжный рев пожарных сирен. Обстановка домашнего тихого уюта мгновенно исчезла. Революция продолжалась. Где-то бесновались дорвавшиеся до чужого добра мятежники, захватывали землю под жилье в столице спустившиеся с гор люди. Где-то насиловали, убивали, калечили. Страдания и боль, тревога и бессилие перед несправедливостью слились в этом леденящем душу вое.
Белкин дождался, пока он стихнет.
– Получается следующее: тот, кто освободит заложников, имеет шанс заполучить и «китайский подарочек», – задумчиво проговорил он. – Стимул слабый, но все же…
Тимур поднял голову, еще не до конца вникая в слова дипломата.
– У вас есть ровно две минуты, – по-деловому, словно на обыденных переговорах, продолжил тот. – Две минуты, чтобы убедить меня в значимости переданных вам документов. А там поглядим, кого ими можно заинтересовать…
9. Дорога Бишкек – Кант
Руслан вел машину по ночным улицам, напряженно вертя головой на каждом перекрестке. Часть светофоров еще работала, как это ни странно. Но особенно доверять их сигналам не стоило – анархия и в правила дорожного движения внесла свои коррективы. Грузовик и автомат стали главными знаками приоритета.
Маршрут он намеренно прокладывал таким образом, чтобы объезжать стороной крупные магазины, торговые центры, парки. В общем, приходилось держаться подальше от всего, что, как мух, привлекало разный сброд.
Старый «Опель» на ходу потряхивало. Пассажирку, обернутую в цветную линялую ткань с головы до пяток, мотало на заднем сиденье. Удерживаться ей было сложно – мешали пластиковые наручники, плотно впившиеся в тонкие запястья. Такие же приспособления стягивали лодыжки, не давая как следует опереться на ноги. «Транспортная упаковка» – так, гогоча, назвали их два урода, притащившие Юлию из недр невольничьего рынка. Дурно пахнущий мешок на голове тоже мешал держать равновесие – сквозь него ничего не было видно, а вестибулярный аппарат измотанного организма без помощи зрения со своими задачами не справлялся. Девушка уже в который раз пребольно ударилась плечом и локтем об обшивку двери, но терпела это молча. Лишь однажды, треснувшись и без того разбитым теменем о стекло, не смогла подавить тихий стон.
Маметбаев оглянулся на этот звук и с досадой поморщился. Безопасность требовала проскочить охваченный волнениями и комендантским часом город как можно скорее. А новое для него – человека со стальными нервами – чувство нежности и жалости, невесть откуда объявившееся, грызло сердце, вынуждая прижаться к обочине.
Свернув в показавшуюся наиболее безопасной подворотню, он выключил свет, но двигатель глушить не стал. На всякий случай. Обернулся к своей покупке.
Девушка сжалась и притихла, почти не дыша. Продажа, насколько она понимала, не сулила ей никаких приятных новостей. Тем более ничего хорошего ждать не приходилось от внезапной остановки посреди пути. Одно из двух – либо нового хозяина разозлил ее стон, либо он решил попользоваться своим приобретением, не откладывая в долгий ящик. Ожидание и того и другого варианта поначалу сковало тело девушки диким инстинктивным страхом, а потом вдруг ей стало все равно. За последние три недели жизни, показавшиеся ей тридцатью годами, она натерпелась с лихвой. Теперь она устала. Устала бороться, устала жить. Устала быть рабыней.
– Эй, – негромко позвал ее Руслан, обернувшись назад, насколько позволяло кресло его автомобиля. – Э-эй, ты меня слышишь?
Пленница не ответила. Даже если бы захотела – не вышло. Кляп надежно затыкал рот, едва не разрывая челюсти.
Искатель обеспокоенно вгляделся в силуэт на заднем сиденье, плохо различимый в полумраке неосвещенного салона. Дышит ли? Только трупа в машине ему не хватало для полного счастья. Еще раз оглядевшись по сторонам, он высвободил правую ногу из-под руля, подтянул ее под себя, чтобы иметь возможность дотянуться до неожиданной пассажирки. Потянул за покрывало, в которое ее укутали продавцы живого товара. Уловил снова появившиеся движения ребер на вдохе, чуть расслабился.
Сквозь тихий рокот двигателя из вороха тряпья послышалось сопение – отекший нос дышал плохо, а рот был забит. У Юлии закружилась голова от недостатка кислорода – на грани возможностей приспособившийся организм протестовал против вынужденной задержки дыхания. Надо срочно вдохнуть! Но к лицу еще и мешок прижат. Девушка сделала несколько попыток судорожно втянуть воздух, перед глазами поплыли разноцветные круги, сознание, к счастью, покидало истерзанную плоть…
