Седой отшвырнул винтовку в сторону и со всего размаху саданул по стене кулаком. И как это он, профессионал до мозга костей, самый высокооплачиваемый киллер столицы, потерпел фиаско? Видно, не суждено ему закончить свою карьеру красиво. Не суждено…
Вместо того, чтобы немедленно уходить, он опустился в кресло и тупо уставился на свои подрагивающие ладони. Кажется, он переоценил свои возможности. Может, ему в самом деле пора на покой?
«Если тебе нужна полная безмятежность, сунь руку в правый карман, достань „пушку“, приставь ее к виску и спусти курок», – подсказал внутренний голос.
Седой задумался. Он всегда презирал людей, предпочитавших решать проблемы столь примитивным способом. Он привык бороться до конца, но сейчас, похоже, эта борьба не имела смысла. Уйти отсюда он уже не успеет, а гнить в тюремной больнице, гадая, дождется он обвинительного процесса или сдохнет раньше – что может быть тоскливее этого? Поэтому Седой грустно усмехнулся и достал пистолет. Снял его с предохранителя, приставил к виску и вдруг подумал, что умирать ему еще рано.
«Ведь я один из немногих, кто знает, что будущий губернатор Заславский – убийца. Остальные посвященные явно не заинтересованы, чтобы эта история выплыла наружу. А с моей смертью оборвется единственная ниточка, потянув за которую, можно распутать этот клубок…»
«Но у тебя нет никаких подтверждений, что это – правда, – возразил внутренний голос. – Тебе никто не поверит на слово, потому что ты – преступник… И как ты докажешь, что именно Заславский убил свою домработницу?»
«У меня есть видеозапись, как из его дома выносят труп, – подумал Седой. – Этого вполне достаточно, чтобы возбудить уголовное дело по факту исчезновения домработницы… К тому же я дам показания против Стаса. Думаю, его коллегам (прошлым или нынешним) будет интересно узнать, по чьему заказу в девяносто втором был уничтожен один из руководителей ФСБ…»
Приняв решение, он бегом бросился к выходу, понимая, что у него почти не осталось шансов уйти незамеченным. Впрочем, ему всегда везло. Кто знает, может, повезет и на этот раз?
Прежде чем выйти из квартиры, Седой посмотрел в «глазок». На лестничной площадке было пусто. Отперев замок, он резко распахнул дверь и отскочил в сторону, готовый в любую секунду спустить курок. Но никто не пытался помешать ему. Седой осторожно выглянул наружу. Никого. Лестница на чердак находилась совсем рядом – на расстоянии вытянутой руки. Сунув пистолет за пояс, Седой взялся за металлические поручни и резким рывком подтянул свое тело вверх. И вдруг услышал тихий, но решительный окрик:
– Не двигаться! Буду стрелять!
«Вот черт!» – Седой повернул голову и увидел… Галюню. Да-да, ту самую юную девушку из своей прошлой жизни, от которой он так позорно сбежал, узнав о ее беременности. Она стояла на лестничной площадке между четвертым и пятым этажами и целилась в него из пистолета.
«Как она меня отыскала? – Седой почувствовал, как гулко забилось сердце. На лбу выступила испарина, рот наполнился вязкой слюной. И тут его осенило: – Боже, как я сразу не догадался, что у меня начались глюки… – Закусив губу, он крепко зажмурился и открыл глаза. Девчонка с пистолетом никуда не исчезла. – Значит, морфий здесь ни при чем, – констатировал он бесстрастно. – Но это и не Галюня. Если мне не изменяет память, ей сейчас не меньше сорока трех. А этой малышке от силы двадцать… Вот черт, похоже, эта та самая девушка, которую я видел у машины Заславского…»
– Спускайся вниз! – хриплым от волнения голосом приказала девчонка. – Быстро!
Он беспрекословно подчинился, мысленно просчитывая возможные варианты отхода. Для него не составило бы никакого труда выхватить из-за пояса пистолет и застрелить эту шуструю девчонку. Однако он колебался.
– Подними руки! И стой на месте! Двинешься, получишь пулю в лоб! – Медленными осторожными шажками девчонка поднималась по лестнице.
«Когда она подойдет вплотную, я схвачу ее за запястье правой руки и попытаюсь вырвать пистолет… – мысленно прикинул Седой. – Справиться с ней будет просто: я выше ее и гораздо сильнее…»
И в этот момент он почувствовал резкий укол в правом боку. На лбу выступила испарина, кончики пальцев заледенели. Похоже, действие морфия вот-вот закончится и через пару минут невыносимая боль сделает его недееспособным. И тогда он не сможет справиться даже с этой тощей пигалицей…
В следующее мгновение девчонка спустила курок. Его правое плечо словно обожгло огнем, но эта боль показалась ему несерьезной по сравнению с той, которая раскаленным штырем пронзила его тело под левой лопаткой. Ему стало нечем дышать, в ушах стоял непрерывный колокольный звон. Он рванул ворот рубашки, отчего пуговицы разлетелись в разные стороны, и медленно сполз на пол.
«Кажется, у меня вот-вот остановится сердце», – подумал Седой и попытался встать. Но новый приступ еще более сильной боли откинул тело назад. Ударившись головой о бетонный пол, он на какое-то мгновение отключился…
Он не знал, сколько времени провел без сознания. Ему казалось, что целую вечность. Когда пришел в себя, первое, что он увидел, были синие, как незабудки, глаза. Их обладательница – та самая девчонка, которая стреляла, – смотрела на него с материнским состраданием.
«Она на самом деле похожа на Галюню как две капли воды… Невероятное совпадение…» – подумал он и, с трудом шевеля пересохшими губами, спросил:
– Как тебя зовут?
– Тоня.
– Хорошее имя… Ты работаешь на Заславского?
Девчонка кивнула.
– Нагнись ко мне… поближе… – попросил он и, видя, что та колеблется, как можно убедительнее добавил: – Не бойся… Сама видишь, что боец из меня никакой… Я хочу сказать тебе что-то очень важное…
Девчонка инстинктивно подалась вперед, и Седой, боясь, что она передумает, крепко ухватился за ее одежду.
– Твой хозяин – убийца… – прошептал он, прикладывая неимоверные усилия, чтобы не застонать. – Тринадцатого августа в шестнадцать тридцать он задушил свою домработницу… Беги от него, девочка, беги, пока не поздно… – На какую-то долю секунды ему показалось, что девчонка принимает его слова за предсмертный бред – в ее синих глазах появилось замешательство.
«Она не поверила мне… Ладно, черт с ним. Теперь самое главное, чтобы Марат дал ход этому грязному делу. Надо сказать ей о кассете…»
– Запоминай: Живописная, десять – пятнадцать. Спросить Марата… Алексеевича… Скажи, что тебя прислал Седой… – Он перевел дыхание, чувствуя, что силы на исходе. А он ведь не сказал ей и половины того, что собирался сказать. – Пусть вскроет пакет… Поняла? – с трудом выдавил он и, когда девчонка кивнула, разжал пальцы.
С каждой секундой боль в груди нарастала, но Седой чувствовал неимоверное облегчение. Словно побывал на исповеди. Теперь самое главное, чтобы эта синеглазая крошка сделала все, о чем он просил…
* * *
«Он умер… Господи, это я виновата в его смерти!» Тоня отшатнулась от лежащего на полу мужчины и, вскочив на ноги, попятилась. Ей хотелось провалиться сквозь землю, хотелось сделаться невидимой, хотелось за долю секунды перенестись на другой конец города – лишь бы не видеть этого худощавого незнакомца, умершего на ее глазах. И плевать, что он – наемный убийца и полчаса назад мог застрелить саму Тоню. Плевать, потому что он – умер, а она жива, и неизвестно, кто из них двоих остался в выигрыше.
