«Десять тысяч мне сейчас не помешают», – подумал он, взял одну лежавшую сверху упаковку, сунул ее во внутренний карман и вышел из комнаты.
Далее оставалось четко придерживаться собственного плана. Достав рацию, он сообщил:
– Заславский убит. Никого из подъезда не выпускать. Срочно перекрыть выезд на центральную улицу. Я проверю крышу.
Услышав, как взревел мотор машины, он выскользнул за дверь и бросился вверх по лестнице. Дверь, ведущая на крышу, оказалась перемотанной по петлям толстой проволокой. Чтобы распутать ее, пришлось повозиться. Осилив проволоку, выбрался на крышу, но лишь на минуту, и тут же возвратился назад. Теперь оставался последний шаг – вызвать милицию.
Как ни странно, менты прикатили не как обычно – через час, а минут через десять-пятнадцать.
– Когда я поднялся, – пояснил следователю Эдик, – дверь была не заперта. Увидев Заславского мертвым, сразу поднял тревогу. Думаю, они ушли через крышу. Утром парни проверяли, заблокировали дверь, но сейчас проволока валялась на полу.
Все выглядело вполне правдоподобно, и, естественно, следователю, впрочем, как и остальным, и в голову не могло прийти, что убийство совершил сам Эдик.
Минут десять он терпеливо смотрел, как «обхаживает» Заславского эксперт, выслушивал показания других телохранителей. В конце концов ему надоела вся эта суета. Шагнув к следователю, он спросил:
– Мне здесь обязательно торчать?
– Спешите? – поинтересовался тот.
– Да. Шеф приказал, как освобожусь, сразу же мотать в управление. Хочет быть в курсе произошедшего.
– Понимаю, – сочувственно протянул следователь. – Небось лютует?
– Он зверь, – подыграл Эдик.
– Хорошо, – согласился следователь. – Можете ехать. Если вдруг понадобитесь, я позвоню. А если нет, то завтра утром жду у себя. Нужно будет оформить протоколы.
На прощание дружески пожав следаку руку, Эдик нырнул в машину и, вырулив со двора, направился в сторону Западного округа. Там, на Мосфильмовской, у киоска, к нему должен был подсесть новый сотрудник отдела, пришедший на замену безвременно почившему Гранту, и сообщить, что делать дальше. Перспектива оказаться в подчинении у новичка не привлекала Эдика, но таков был приказ Большакова. В паре им предстояло обтяпать какое-то лихое дельце. Какое именно, Эдик не знал. Ему было все равно. Главное, чтобы не сорвалось. Очень уж хотелось испытать новоявленного Джеймса Бонда в деле, а по возможности, и утереть ему нос.
«Наверняка такой же гнусный кривоногий коротышка, как и Грант, – не без злорадства думал Эдик. – Большаков любит уродов, из-за чего нормальным людям житья нет…»
Остановив машину в условленном месте, он с неудовольствием отметил, что возле киоска никого нет. Однако не прошло и минуты, как дверца распахнулась.
– Витас, – низким сипловатым голосом представился невесть откуда явившийся мужчина.
К немалому разочарованию Эдика, новый агент оказался далеко не уродом и, что было еще более неприятно, вовсе не коротышкой. Скорее наоборот – рост под метр восемьдесят, плечистый, с коротко постриженными светлыми волосами и бесчувственными мутно-голубыми глазами.
«С такой внешностью ему бы в Голливуде работать, а не в секретных службах», – подумал Эдик и подчеркнуто сухо произнес:
– Садись.
Заняв место рядом с ним, Витас не менее холодно скомандовал:
– Поехали. Через час мы должны быть на даче Юмашева. Детали чуть позже.
– Загородная прогулка? – усмехнулся Эдик, пытаясь вырулить на вторую полосу. – Неплохая идея. Если я правильно понял, впереди очередная ликвидация?
Витас ничего не ответил.
«Сноб хренов! – мысленно выругался Эдик. – Без году неделя в спецслужбах, а уже корчит из себя невесть что. И откуда ты такой выискался?»
Он хотел было прямиком задать этот вопрос, но сдержал себя, решив не форсировать события.
«Дорога длинная, – рассудил он. – Сам расколется».
Но они выехали уже за Кольцевую, а Витас так и не проронил ни слова. В гробовом молчании проехали еще километров семь, и Эдик вдруг поймал себя на том, что его антипатия к партнеру перерастает в тихую ненависть.
Но на десятом километре Витас неожиданно заговорил:
– Сейчас будет поворот налево. Свернешь. В полукилометре от шоссе, когда въедем в рощу, на обочине будет стоять «бээмвуха». Остановишься, не доезжая метров двадцати.
– А потом? – рассердился Эдик. – Может, хватит этих дурацких секретов! К чему эта поза? Мы ведь партнеры.
– Возможно, – неопределенно протянул Витас и вновь замолк.
Эдику все меньше нравилась эта история. Тем не менее он выполнил все в точности, как сказал Витас.
– Дальше? – с вызовом спросил он, остановив машину напротив «бээмвухи».
– Жди меня здесь! – Открыв дверцу, Витас выбрался из салона. Затем обошел Эдиков джип сзади и остановился у дверцы водителя.
– Что-то я не врубаюсь! – высунулся из окошка Эдик. – Чего мы ждем?
– Заглуши мотор, – оборвал его Витас.
– Ну, заглушил. – Отжав педаль газа, Эдик потянулся к ключу зажигания и вдруг почувствовал у своего виска какой-то холодный предмет.
«А это что еще за кони?!» – с возмущением подумал он.
Ответом прозвучал глухой хлопок выстрела. Запрокинув голову, Эдик повалился на сиденье и застыл в нелепой позе.
Необходимости в контрольном выстреле не было – пуля прошла навылет, забрызгав кровью и кусочками мозга весь салон. Окинув расслабленным взглядом окрестности, Витас вложил пистолет в руку мертвецу. Затем достал сложенный вчетверо листок и, расстегнув Эдику куртку, сунул его во внутренний карман. Это было предсмертное письмо самоубийцы.
Убедившись, что не оставил следов, отстучал по клавишам своего сотового номер телефона Большакова и отчитался:
– Все в порядке.
Глава 9
Стоя на веранде собственной дачи, Большаков с каменным лицом наблюдал за стайкой воробьев, резвившихся в неглубокой лужице. Только что прошел короткий летний ливень, и природа, стосковавшаяся по дождю, будто ожила: зелень на деревьях стала еще ярче, от влажной земли поднимался легкий парок, а мокрый гравий на причудливо извилистой дорожке заискрился всеми цветами радуги. Глядя на эту первозданную красоту, Большаков вдруг почувствовал себя опустошенным. Ему нестерпимо захотелось вернуться в сад, упасть в мокрую траву и уткнуться разгоряченным лицом в тонкие стебли ромашек. Однако вместо этого он резко повернулся и, тяжело ступая, поднялся на второй этаж. Там, в огромной гостиной, на стенах которой висели охотничьи трофеи Большакова, его дожидался генерал Юмашев.
Неслышно войдя, Большаков застал генерала рассматривающим огромную зубастую пасть секача.
