– Но поужинать и позавтракать тебе все же придется, – резонно заметил Марат Алексеевич, проходя вслед за Тоней в кухню.
Тоня понимала, что сейчас он устроит ей настоящий допрос, который закончится тем, что она выложит ему всю правду. Чтобы избежать этой неприятной процедуры, решила поторопить события и, не глядя на Марата Алексеевича, негромко призналась:
– Я не хочу уезжать из Москвы.
– Вот те раз! – искренне удивился тот. – Но ты же понимаешь, что…
– Я все понимаю, – перебила Тоня. – Мне нельзя здесь оставаться, потому что меня могут убить. Я сама умоляла вас помочь мне уехать, но сейчас все изменилось. Да, я уеду, но не сейчас… Мне нужно остаться в Москве еще на пару дней. Уладить кое-какие дела.
Марат Алексеевич помрачнел. Тяжело опустился на табуретку и уставился в окно невидящим взглядом.
– Опять Морозов? – сквозь зубы процедил он и, резко повернувшись к Тоне, продолжил: – По-моему, он этого не заслуживает.
– Это мое дело! Я хочу убедиться, что с ним все в порядке.
– С ним все в порядке…
– Откуда вы знаете? – быстро спросила Тоня.
Чуть помедлив, Марат Алексеевич ответил:
– Я приставил к нему своего человека. Морозов под наблюдением круглые сутки. В отличие от некоторых, он думает только о себе. Час назад взял билет до Новосибирска…
Тоня, которая как раз выкладывала продукты в холодильник, встрепенулась – наконец-то у нее появился реальный шанс поговорить с Олегом. Возможно, этот разговор принесет ей только боль и разочарование, но она не могла отказаться от такого подарка судьбы. Сдерживая волнение, спросила:
– Во сколько отправляется поезд?
– В два тридцать ночи. Шестой вагон.
– Спасибо… – Тоне вдруг захотелось сделать Марату Алексеевичу что-то приятное. Но что? И тут она вспомнила о его более чем странной просьбе – показать фотографию ее матери. Теперь эта фотография у нее была – в один из дней Тоня навестила свою квартиру и, несмотря на то что та была опечатана, взяла оттуда некоторые дорогие ей вещи. В том числе и альбом с фотографиями.
Не говоря ни слова, она выскочила из кухни и, отыскав в гостиной альбом, быстро вернулась назад. Марат Алексеевич не успел и глазом моргнуть, как Тоня протянула ему снимок матери. На нем Гале Панкратовой было всего восемнадцать. Слегка фривольный вид ей придавала столь модная в те годы прическа – шестимесячная завивка. Но большие голубые глаза были грустны и задумчивы.
– Угадайте, кто это? – лукаво спросила Тоня, наблюдая за Маратом Алексеевичем.
Тот взял фотографию в руки и долго рассматривал ее.
– Твоя мать? – довольно равнодушно уточнил он, возвращая снимок. – Странно, но вы с ней совсем не похожи…
Признаться, Тоня ожидала другой реакции – удивления, восторга, радости. Ведь в глубине души она была уверена, что Марат Алексеевич и есть ее настоящий отец. А тут – полное безразличие и всего лишь один вопрос, заданный вежливым тоном.
– Вы что, ее не узнали? – оторопело спросила Тоня и принялась судорожно перелистывать альбом. – Вот более поздний снимок… А вот здесь она со мной, маленькой… А вот это мама за несколько лет до смерти…
– Почему не узнал? Узнал… – ответил Марат Алексеевич, но Тоня была почему-то уверена, что он сказал неправду.
«Значит, он не был знаком с моей мамой! – Эта догадка неприятно поразила ее. Ей захотелось повернуть время вспять, буквально на несколько минут. Если бы она знала, что все произойдет именно так, а не иначе, она бы ни за что не показала Марату Алексеевичу эти фотографии. Ей было тяжело смириться с мыслью, что сидящий напротив нее человек не имеет к ее рождению никакого отношения. – А может, я ошибаюсь?.. Может, он не любил мою маму, и это была случайная связь?.. Тогда понятно, почему он отреагировал на ее фото так прохладно…»
Тоня хотела высказать вслух свои предположения, но не успела – у Марата Алексеевича зазвонил сотовый. Извинившись, он ответил на звонок. Несколько секунд молча слушал невидимого собеседника, вставляя ничего не значащие слова, типа «да», «нет». И хотя при этом его лицо оставалось непроницаемым, у Тони вдруг сжалось сердце от нехорошего предчувствия.
«Что-то с Олегом!» – догадалась она и, когда Марат Алексеевич закончил разговор, напрямую спросила:
– Что-нибудь случилось?
– Да нет, – пожал плечами тот.
– Вы врете! – Тоня с трудом сдерживалась, чтобы не сорваться. – Я же чувствую – Олег в беде!.. Вам же из-за этого звонили, да? Ну же, отвечайте!
Выдержав ее взгляд, Марат Алексеевич медленно произнес:
– Его взяли люди Большакова…
– И?..
– И отвезли в Кузьминки.
– Зачем?..
– По-видимому, там явочная квартира ФСБ… – Марат Алексеевич нахмурился. – Я не стану помогать тебе на этот раз.
– А я вас и не прошу! – Тоня посмотрела ему прямо в глаза. – Адрес!
– Он не заслуживает этого…
Не в силах контролировать свои эмоции, Тоня схватила Бушкова за лацканы пиджака.
– Говорите адрес, быстро!
– Дура! – устало выдохнул тот. – Зачем тебе сдался этот Морозов?..
– Не ваше дело!.. Если с ним что-нибудь случится, я себе этого не прощу!
– Юных ленинцев, восемьдесят восемь, – наконец сдался Марат Алексеевич. – Номер квартиры точно не знаю… Кажется, сто пятьдесят вторая…
Тоня выскочила из кухни, словно за ней гналась свора волков, даже не поблагодарив Марата Алексеевича. Интуиция подсказывала, что медлить нельзя. Рывком выдвинув ящик стола, она вытащила из него пистолет, проверила обойму. Сунув оружие в задний карман джинсов, схватила с полочки ключи от машины и устремилась в прихожую. На то, чтобы обуть кроссовки и накинуть куртку, ей понадобилось не больше минуты. Все это время Марат Алексеевич стоял в дверях кухни и наблюдал за ее торопливыми движениями с грустной улыбкой. В тот момент, когда Тоня взялась за ручку входной двери, он тихо сказал:
– Никогда раньше никому не завидовал… А вот твоему Морозову завидую… Такая девка его любит… – Его голос дрогнул. – Ты смотри, береги себя…
– Ладно! – не оборачиваясь, кивнула Тоня и шагнула в темноту – на лестничной площадке, как назло, не было света.
Через несколько минут она уже сидела за рулем тачки, подаренной ей Маратом Алексеевичем, и на полной скорости мчалась в сторону Кузьминок. Благо от ее нового дома до Юных ленинцев было рукой подать. По дороге Тоня старалась не думать о том, что сейчас происходит с Олегом. Хотелось надеяться, что он все еще жив. Иначе какого черта люди Большакова потащили его на явочную квартиру, вместо того чтобы застрелить на месте?..
Нужный дом она отыскала просто – номер 88 ярко освещал фонарь. Въехала во двор, заглушила мотор и вышла из машины. Странно, но для такого позднего времени во дворе крутилось слишком много народу – у второго подъезда стояли двое плечистых парней, еще один находился рядом с микроавтобусом, дверцы которого были распахнуты настежь.
